Читать книгу - "Человек-Саламандра - Александр Бирюков"

– Кто автор?

– Неизвестно. Сценарий не подписан. Но главное, что этот фильм потребует значительно больше средств, чем какой-либо другой.

– Насколько больше?

– В десять раз, как минимум.

– Пойдет ли на это владелец студии, мистер Оран Ортодокс Мулер? – Поупе даже в такую минуту не мог не назвать главу синдиката полным именем.

– Это вопрос, – заулыбалась Пипа, чувствуя, что задела Медока за живое. – Может быть, и пойдет. Он заинтересован в том, чтобы расширить масштабы производства. Он строит новые мультифотохоллы. Но это уже повод для переговоров. Перекупи Рена и будешь счастлив.

– Легко сказать, перекупи! – Поупс облапил лысину.

В приемной тем временем Огисфер тщательно заткнул пробкой переговорную трубку и щелкнул тумблером телефонного аппарата.

– Мистера Быстроффа! – сказал он, по привычке сухо откашлявшись. – С ним хочет говорить Огисфер Оранж.

Лена нашла себя в спальне, когда уже наступил день. Именно нашла себя, потому что в этот момент она совершенно не помнила, как здесь оказалась.

Она проснулась вдруг, совершенно полностью и лежала, не открывая глаз, «на пузике», как она говорила, уткнувшись в подушку, ощущая всем телом удивительно мягкую постель, нежное белье, прилегавшее к телу.

Она удивилась тому, что не помнила, как попала в квартиру. Ведь она должна была что-то объяснить бабушке, должна была позвонить родителям и сказать, что добралась до дома.

Но ничего из этого она не помнила. А ведь прежде у нее не бывало провалов в памяти! Юная нервная система, как бы тонко она ни была организована, не склонна искать причины чего-либо в себе. Поэтому Лена не удивилась. Ну, забыла и забыла.

Она поерзала под тяжелым и мягким одеялом. Уж слишком сладко обнимали ее простыня и пододеяльник. Ощущение было совершенно непривычным. Как и запах. Запах был тонким, приятным и совершенно незнакомым.

Нет, запах был знакомым. Таким парфюмом пахло от того странного чревовещателя в автомобиле. «Мой господин Остин», – обратился к нему человек со снежными волосами, похожий на Шона Коннери в фильме «Имя розы». Хотя «Остин» – это, наверное, марка автомобиля… Того странного автомобиля. И кажется, в ее сне этот человек говорил по-английски, как обнищавший лорд, чопорно и назидательно выговаривая слова.

– My lord… – прошептала Лена.

Истома охватила Лену. Шон Коннери, Ричард Чемберлен, набитые пухом сиденья. Перина, шелковые простыни… Она снова поерзала под одеялом, и тут ее постигло новое, обескураживающее открытие. Она была совершенно голой, между шелковых простыней. Обычно в кино люди, оказывающиеся в подобной ситуации, освидетельствуют свою наготу визуально, заглянув под одеяло. Но в реальности так может поступать только человек с угнетенной тактильной чувствительностью. Любой нормальный человек чувствует и так – есть ли на нем одежда.

Лена стремительно перевернулась на спину. И открыла глаза. Над ней был высоченный потолок, похожий на купол парашюта, сделанный из массивных темных деревянных арок.

В пространстве между арками сияло небо и лился свет. Через остекленный купол можно было различать проплывающие облака.

«Спаленка, – подумала Лена со злой иронией, – вот, наверное, летчики над этой крышей пасутся!»

Комната была квадратной. Одна из стен целиком уставлена высокими шкафами, где за стеклом золотились корешки старинных книг, и лесенка на колесиках вела к верхним полкам. Ритмичную монотонность стеллажей нарушала только малоприметная узкая дверца в углу. Наверное, шкафчик или чулан.

В светелке под крышей родительской дачи, где батя оборудовал спальню для Лены, тоже была такая вот маленькая дверца. За ней была вторая половина чердака, совсем неблагоустроенная. И Лена подпирала ручку этой дверцы палкой. Просто так, на всякий случай.

Другая стена была снабжена тремя овальными зеркалами и настенными светильниками. Под зеркалами помещался комод со множеством шкафчиков, сверху уставленный баночками и коробочками. А под одним из зеркал был устроен рукомойник.

Прямо напротив Лены была арочная дверь, сверху украшенная разноцветными стеклышками в прихотливых переплетах. Справа от двустворчатой двери стояла рогатая вешалка, на которой висел черный с золотой вышивкой халат. В глаза бросился длинный пояс с кистями.

– У-я! – простонала Лена.

Что значило это детское междометье, она едва ли могла бы пояснить. Во всяком случае, оно полностью определяло всё смятенье чувств, которое бушевало в ней.

Посреди комнаты была воздвигнута массивная кровать, в которой утопала Лена. И в этой кровати вдруг сделалось холодно, одиноко и вопиюще неуютно

«Ты не понимаешь ничего! – услышала она голос матери. – Они только и думают о том, как бы что-то с тобой сделать!»

Лена не была уверена теперь в том, что с ней не хотят чего-либо сделать. Она была уверена в том, что ничего такого, что имела в виду мать, с ней не делали. Уж она бы знала, наверное, было что-то или нет? Но ведь кто-то же ее раздевал? И ведь не поленился напрочь раздеть! Гад такой!

Она представила, как этот кто-то ее раздевает, и ей стало нехорошо. Факт был неприятен. Она только почему-то была уверена, что раздевал ее не тот красавец-чревовещатель из автомобиля. А кто-то другой. И почему-то она думала, что это была женщина, похожая на медсестру.

Так я что? В психушке, что ли?

Она осмотрелась еще раз. Ну, нет, на психушку не похоже. Обстановка не была похожа на такую, в которой безумный успокоится и придет в норму… Нет, скорее здесь нормальный сбесится.

Тогда, что это за место?

Лена метнулась к вешалке, сорвала с нее халат и завернулась в него. Сделалось чуточку спокойнее. Лене приходилось купаться голышом в смешанной компании, но это было только забавно. В таких ситуациях мальчишки больше нервничают. Но оказаться в чужом доме и без одежды – всё равно что без кожи. Очень хотелось встать в боксерскую стойку. Кому-нибудь очень хотелось как следует надавать!

Прикрыв наготу, она почувствовала себя более защищенной. Перед ней лежал ковер, краем уходивший под кровать. Мягкий, желто-зеленый, как японская скатерть с золотыми рыбками… Вот только на ковре были не рыбки, а сложный, тонко вытканный сюжет. «Античный», – мелькнуло слово. Но оно не подходило. На картине были изображены две группы людей, одетых в меха, посреди каких-то руин. На полуразрушенной стене был изображен контур Северной Европы, и один из персонажей указывал на эту карту. В руках у этих людей были короткие копья с длинными иззубренными наконечниками. И было ясно, что если они не договорятся, то легко пустят свое оружие в ход.

– Живут, – протянула Лена, – такой ковер и на полу!

За изголовьем кровати была какая-то недосказанная стена, покрытая темными деревянными панелями. В углу свисал толстый шнур.