Читать книгу - "Синдикат "Громовержец" - Михаил Тырин"

— Чего за дело? — осторожно спросил Хрящ, подавшись вперед. — А?

— Надо… в общем… Короче, надо денег собрать, Немного. Для Машки Дерезуевой. Она без родителей осталась и… и вообще.

На этот раз речь у Кирилла получилась скомканная, совсем не такая, как он планировал. Жалобное блеяние вместо пламенной речи. Наверно, от неуверенности в успехе.

Все сразу поскучнели, завздыхали и принялись разглядывать жучков, ползающих в траве. Только Бабай не растерялся.

— Это — да, — одобрительно сказал он. — Это, пацаны, вы оформить должны, между делом. Конечно! Девке-то помочь надо, надо… Она ж, между делом, вам подруга и все такое. Вы ее не бросайте.

После такого виртуозного самоотвода вопросов к Бабаю больше не было. Кирилл мрачно посмотрел на остальных.

— Чего решим?

— Да ну… — пробормотал Хрящ, решив, что вопрос к нему. — Откуда у меня-то…

Это было правдой. Денег у Хряща сроду не водилось.

— Хм… — с горькой иронией выдавил Гена и демонстративно вывернул карманы. На траву упала только крышечка от пива.

Примерно ту же картину изобразили и пацаны с Кислухи. Если с утра у них и имелся какой-то ресурс, то ныне он весь просочился через стенки желудка в кровь в виде этилового спирта.

Все сказанное и показанное было правдой. Ребята не врали. Деньги в Зарыбинске были большой редкостью. Бывало, у кого-то они появлялись — случайно, мимолетно, непонятно откуда, как НЛО — и тут же поспешно пропивались. Чтобы не исчезли так же непостижимо.

Кирилл понял: он может сидеть тут целый день и у всех приходящих спрашивать денег. Ответы будут весьма стереотипными.

— А вот была, между делом, такая фигня, — заговорил Бабай, прерывая смущенное молчание, — чувак один спер в бане кошелек, а там одни доллары. А по тогдашним временам…

Кирилл уже не слушал его. Он закурил с горя еще одну сигарету и начал скорбно размышлять, как ему теперь выпутываться. Где брать деньги? Убедить всю Гимназию собирать бутылки? Нереально. Да и не потягаться им со старыми зарыбинскими алкашами, которые встают затемно, чтобы обойти с сеткой все урожайные места.

Украсть? Кириллу казалось, что сейчас он готов и на такое. Лишь бы избежать позора. Но где украсть? В Зарыбинске все уже давно разворовано, разве что асфальт пока лежит.

Но ведь должен быть выход! Он вдруг подумал: «А откуда возьмет денег Промзавод?» Где вообще «болты» берут деньги? Какие-то крохи они могут нацыганить у пивнухи. У мужиков остается сдача от пива, они и отдают малолетним попрошайкам. Но это же мелочь, смех один.

Можно допустить, что кое-какие деньжата они сшибают на перепродаже краденых мотоциклов. Но только иногда. Не побегут же они сейчас воровать мотоциклы по всему городу…

Что еще? Чем кормится Промзавод? Бывает, кому-то повезет устроиться к шабашникам на коттеджи. Кирпичи таскать, раствор мешать.

Нет, несерьезно.

Из кустов вынырнул Пакля, отсвечивая на солнце соломенной головой.

— Привет, пипл! — бодро выкрикнул он.

— Как ты нас назвал? — насторожился Хрящ, и его глаза засверкали, будто у зверька.

— Пипл, говорю. По-английски значит — пацаны.

— Наблатыкался… — пробурчал Хрящ. — Тут бы с немецким разойтись, а он — по-английски…

— Че делаете-то? — бодро спросил Пакля, шаря вокруг глазами.

— Дрочим, — сказал пацан с Кислухи. — Присоединяйся.

— Слыхали? На Промзаводе деньги собирают для Машки. Вы-то будете?

— И много собрали? — спросил на всякий случай Кирилл.

— Не знаю. Собирают.

— Ясно вам? — Кирилл обвел приятелей презрительным взглядом. — «Болты», позорники — и те деньги собирают. А вы, блин, как… — он горестно махнул рукой и замолчал.

— Ага. Собирают, — подтвердил Пакля. Он уловил намек на союзничество и подошел к Кириллу за окурком, как цирковая лошадка подходит за заработанным сахаром. — Дай дотяну.

— Отвали, — поморщился Кирилл, отворачиваясь. — Себя потяни, сам знаешь, за что.

— А чего-то ее не видно, Машки, — ничуть не обидевшись, проговорил Пакля. — Где она есть-то?

Все согласились, что Машка последние дни никому не встречалась. Конечно, никто и не думал, что после гибели родителей она будет прогуливаться по кино и танцам, но все же странно.

— Еще чего расскажешь? — деловито спросил Бабай.

— Да чего говорить? — Пакля пожал плечами. — А, вот! Слыхали? У Самохи-пожарника машина пропала.

— В каком смысле пропала? — подал голос Хрящ. — Она не пропала, ее исламцы сожгли.

— Ну да, сожгли, — кивнул Пакля. — А потом она пропала. Горелая трава есть, а машины — нету. Тю-тю. Самоху сейчас дрючат — куда машину дел, говорят.

— От-тана попала, — удивился Хрящ. — Кому она на хрен понадобилась, горелая?

— Хм, — согласился Гена.

— Не знаю кому. А Самоху теперь, может, судить будут. А может, и не будут.

— Туда ему и дорога, — сказал один из кислухинских. — Он меня в том году грязью из-под колеса обрызгал.

Пакля побыл еще немного, воспроизвел пару-тройку мелких сплетен и помчался дальше — исполнять нелегкий долг почтальона-общественника.

Кирилл вдруг подумал: «А если бы Пакля прибежал сюда на час раньше? Сказал бы про сбор денег. А потом — доложил Дрыну, что на Гимназии никто ничего даже не знает».

Его даже холодок прошиб от такой мысли. Хорошо, что сегодня обошлось. Но обойдется ли через три дня на памятнике?

* * *

Ранним утром возле центрального гастронома наблюдалось необычное скопление граждан. Они толклись у входа, сидели на заборчике, подпирали стены соседних домов. То там, то здесь мелькала шинель Адмирала Пеночкина — он быстро переходил от группы к группе и с решительным лицом отдавал немые указания.

Оказалось, ночью гастроном ограбили. Первыми эту новость узнали старушки-домохозяйки, пришедшие с утра со своими большими сумками и крошечными кошельками. Они наткнулись на табличку «Учет», милицейскую машину и зареванную заведующую.

С традиционным зарыбинским недоумением зеваки обсуждали, кто мог решиться на столь кощунственный шаг. Воровали в городе, конечно, много — некоторые только этим и жили. Но одно дело — мешок картошки на прокорм из совхозного бурта, и другое — общеизвестное и всеми посещаемое торговое заведение, расположенное на самом виду.

Сотворить такую дерзость, по мнению зарыбинцев, могли только какие-нибудь лихие заезжие молодцы. Но заехать в Зарыбинск только ради нищего гастронома — верх странности.

Торговля в городке была такая же вялая, как вся прочая жизнь. Основными точками — гастроном, универмаг, хозмаг и другие — по-прежнему командовало бывшее райпо, преобразованное во что-то акционерное, но не ставшее от этого богаче и респектабельнее. Торгующие частники приживались в Зарыбинске как-то тяжеловато. Два ларька и один павильон держал давно обрусевший армянин Баданян, который жутко всего боялся. Еще несколько палаток и магазинчиков пооткрывали другие люди, в основном бывшие милиционеры, которые не боялись ничего.