Читать книгу - "Принцесса Трои - Гейл Карсон Ливайн"

все произошло, я был слишком мал, но с возрастом до меня дошли слухи. Наконец я решился спросить об этом мать. Ты когда-нибудь видела ее страдающей?

Я качнула головой. Только в будущем.

– Парис родился через три года после меня. Провидец предупредил, что этот ребенок разрушит Трою, когда вырастет, и сказал, что нашим родителям лучше его убить.

Я невольно прижала руку к груди и почувствовала, как часто бьется мое сердце.

– Они поверили, – Гектор поднял глаза к потолку, на котором были изображены лебеди Афродиты на фоне голубого неба, – но не смогли заставить себя сделать это и велели своему главному пастуху убить мальчика. Он забрал ребенка, а затем принес им его язык. Мама рассказала мне, что оплакивала его целый год.

Я нервно сглотнула.

– Нет! Мать и отец ни за что не пошли бы на такое!

Гектор погладил меня по спине.

– Но это правда.

Майра лизнула мою руку. Я рассеянно потрепала ее по голове. Брат мрачно улыбнулся.

– Я рад, что в этом предсказании не говорилось еще о ком-то из нас.

Я едва могла дышать.

– Я простил их. Уверен, принимая решение, они думали обо мне, своих нерожденных детях и всех остальных жителях города.

– Но разве нельзя было сделать что-нибудь еще? Принести жертву Зевсу? Отправиться в Дельфы и спросить, возможно ли умилостивить кого-то из богов, чтобы они спасли и его, и нас?

– Вероятно, они принесли жертвы всем богам и отправились в Дельфы, но это не изменило пророчества. – Он помолчал, затем тихо спросил: – Сможешь ли и ты простить их? Они любят нас.

Когда нам с Геленом было по шесть, и мы месяц страдали от лихорадки, мама ни на минуту не отходила от нас. Она разрешала нам есть медовый пирог по три раза в день, если мы были способны проглотить хоть кусочек. Отец тоже часто проведывал нас, надолго задерживаясь, чтобы рассказать древние истории о Трое.

– Думаю, что смогу простить их. Но… – Мне в голову пришла одна мысль, и я умолкла.

Как тогда возможно, что Парис до сих пор жив?

Гектор ушел. Мы с Майрой поднялись по лестнице в женские комнаты.

Этот наш брат, Парис, приведет в ярость двух богинь. Если он зол на родителей из-за того, что те пытались его убить, попробует ли он направить гнев богинь на Трою?

Наверху мама оказалась единственной, кто еще сидел за ткацким станком. Я остановилась прежде, чем она заметила меня. У ее ног стояла горящая лампа и поднос с ужином, который она приберегла для меня, включая два толстых ломтя медового пирога. Как добра она была ко мне и моим братьям и сестрам! Как, должно быть, она ужаснулась, когда услышала пророчество провидца много лет назад. Я слишком сильно любила ее, чтобы осуждать.

Мама подняла глаза.

– Ты все это время была в священной роще?

– Еще я успела поговорить с Гектором.

– Мои достойные дети. Пожалуйста, съешь весь пирог сама, не отдавай ничего Майре. Твоя гончая уже вполне упитана, а вот ты слишком худая.

Я обняла маму и уткнулась лицом в ее плечо.

Она сказала, что завтра я могу вернуться в священную рощу.

– Ты можешь ходить туда, когда захочешь. Родителям женихов нравятся благочестивые девушки, но не пренебрегай и работой у станка. Мастерство они тоже хотели бы видеть в будущей невестке, – Она рассмеялась. – Самих женихов не слишком заботит мастерство или благочестие, если речь идет о настолько хорошенькой девушке. – Она легко прикоснулась к моему подбородку, поднимая лицо. – Еще и с такой улыбкой, как у тебя.

Мне удалось улыбнуться в ответ.

На следующее утро я целый час проработала за ткацким станком, а затем заглянула в кладовку рядом с кухней и наполнила корзину подношениями и еще одной мясистой косточкой для Майры. У ворот она выглядела скорее довольной угощением, чем опечаленной тем, что я снова ее покидаю.

Добравшись до священной рощи, я поставил чашу с миндалем на алтарь Аполлона и снова попросил прощения за то, что обидела его.

– Пожалуйста, позволь мне повернуть корабль судьбы.

Тот так и не появился.

«Значит справлюсь без тебя», – подумала я.

Стоило мне направиться к поляне Эвра, как в спину подул ветер, подгоняя вперед.

Бог уже ждал меня, сидя на своем алтаре.

– И все это – мне? – Он широко улыбнулся, глядя на корзину.

Опустив ее на траву, я отошла в сторону.

Бог склонился над подношениями, вытаскивая одно лакомство за другим и называя каждое.

– Ячменная лепешка. Овечий сыр, завернутый в листья. Сладкий лук, размятый с чечевицей.

Я скрестила руки на груди. Меня мучил вопрос и мне не терпелось его задать.

– Маринованный угорь. Я не пробовал его шесть лет и двенадцать дней. М-м. Грецкие орехи. Что это? – Он посмотрел на меня, держа последнее угощение. – Целая запеченная курица? Для меня? – Оторвав куриную ножку, он впился зубами в сочное мясо и добавил с набитым ртом: – Присоединяйся.

Я откусила маленький кусочек лепешки.

– Может ли твой ветер унести меня на гору Олимп? – Если Зевс окажет мне милость, все закончится, так и не начавшись.

Эвр запрокинул голову, я почувствовала дуновение ветра.

– Без приглашения? Зевс так разозлится, что создаст нового Эвра мне на замену.

Ох.

Я позволила его ветру унести прочь мое разочарование. Придумаю что-нибудь еще – сама или вместе с Эвром.

– Я узнала, кто такой Парис. Но как могло получиться, что он все еще жив?

Эвр поднял палец, давая мне знак подождать. Доев куриную ножку, он попробовал угря и закрыл глаза, смакуя угощение.

Наконец он вытер руки о тунику и произнес:

– Мой ветер летает повсюду. Подобно твоим родителям, главный пастух не смог убить младенца собственноручно, так что оставил его на горе умирать от холода или когтей и клыков диких зверей. Вот только малыша нашла и пригрела медведица. Когда пастух обнаружил, что Парис все еще жив, то сдался и вырастил его, – Эвр ухмыльнулся. – Царевич Трои, воспитанный как пастух!

– А как же язык, который пастух принес моим родителям?

– Язык оленя, – Эвр пожал плечами. – Хотя у оленей большие языки. Наверное, это был язык олененка.

– Парис знает, что он урожденный царевич?

– Его жена рассказала ему, – Эвр поведал, что мой брат женился на Эноне, горной нимфе, которая также была провидицей.

Нимфы были божествами, но не обладали бессмертием, хотя их жизнь могла длиться сотни лет. Я никогда раньше не видела нимфу. В нашей священной роще не было их статуй, а Эноны не было в моих видениях, потому что та была одновременно