Читать книгу - "Планета кошек - Бернард Вербер"

Не слопал бы моего друга – удостоился бы совсем другого отношения.

Я покидаю помещение, но он тащится за мной.

– Эсмеральда сказала, что у тебя на меня зуб за то, что я съел попугая.

Вдобавок завел шашни с этой потаскухой.

Я иду к находящейся неподалеку лестнице. Короткошерстный американец никак не отвяжется.

– Чтобы заслужить прощение, хочу преподнести тебе подарок. Ты не дала мне времени это сказать, но если ты так любишь попугая, то так и быть, я припрятал его кусочки…

Сейчас я его убью!

– Готов поделиться ими с тобой. Здесь у нас гостеприимство – это святое.

Еще одно слово – и ему не жить.

Мне нужна выдержка. Куда это годится: приплыть на новый континент – и начать с убийства одного из его представителей?

– Ты обижена? Чувствую, я тебя обидел. Друзья говорят мне, что я бываю неуклюжим.

Выдержка, только выдержка! И так уже перебор трупов.

– В общем, как я погляжу, тебе не хочется лакомиться мясом попугая. Недаром говорят, что на вкус и цвет товарищей нет. Если интересуешься, где бы попробовать что-нибудь еще, я могу показать место. Всего-то и надо, что подняться на один этаж. Но учти, для нас, как и для людей, остался единственный источник протеинов – крысы. Они их варят, прикинь! И заедают овощами, только овощи – это не мое. Хотя, рассказывают, уже появились кошки-вегетарианцы. Поверить не могу! Ты, часом, не вегетарианка?

Только не убивать!

– Признаться, твой приятель-попугай был вкусный.

Поднявшись на следующий этаж, я попадаю в подобие столовой, где люди – ранние пташки едят зажаренных на шампурах крыс, а кошки, все до одной разжиревшие, уплетают крыс в сыром виде.

Короткошерстный американец приносит свежую крысу и преподносит ее мне как дорогое угощение.

Вздумал подкупить меня своими подарками!

– Не помню, представился ли тебе. Меня зовут Буковски, а тебя?

Буковски? Где-то я уже слышала это имя.

Вспомнила: читала про него в Расширенной Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания. Так звали знаменитого американского поэта-алкоголика.

Я делаю вид, что угощение, свежая крыса, недостаточно сочное, хотя на самом деле запуталась в противоречивых чувствах и безошибочно ощущаю одно – голод, поэтому не отказываю себе в удовольствии впиться зубами в мохнатое крысиное бедрышко.

Полагаю, вам тоже знакомо это непередаваемое ощущение – первый кусок на голодный желудок, пусть даже ваше блюдо – крыса. Она немного солоноватая, слегка горчит. Кусок проскальзывает в горло. Знаю таких, кто предпочитает начать с круглых крысиных ушек, прежде чем наброситься на жилистые окорочка. У меня другая последовательность: я оставляю на потом нос. Он мягонький, солененький, сочный. Если голод все еще не утолен, я принимаюсь за хвост, поступая примерно так же, как люди, когда едят спагетти.

Начав есть, я ловлю себя на том, что вкус американской крысы сильно отличается от вкуса крысы французской. Он… слаще, что ли. Это оттого, надо думать, что пищевые отходы, отправляемые американцами в мусорные баки, слаще французских. Что сказывается на вкусовых свойствах их грызунов.

Буковски наблюдает за мной.

– Как я погляжу, ты бы не отказалась от добавки. Я искренне опечален тем, что съел твоего друга. Я не знал, что вы друзья. Мог бы отрыгнуть, чтобы он ожил, – так бы и сделал без малейшего колебания, – уверяет меня этот поэт.

Я шумно насыщаюсь, треща крысиными косточками.

– Ты как, при коте или свободна?

Перестать думать о Пифагоре. Долой исступление!

Вижу издали, как Натали и Роман беседуют со встречавшей их на крыше блондинкой.

Украдкой подбираюсь к ним и устраиваюсь на коленях у своей служанки, чтобы лучше слышать их разговор.

– …какая невероятная история! Переплыть Атлантический океан под парусами, да еще с кошками, свиньями и собаками! Поверить не могу! Ужасно сожалею, что не смогла вас предостеречь. Меня зовут Эдит Гольдштейн. Естественно, вы можете оставаться с нами столько, сколько захотите.

– Мы рассказали вам, Эдит, о положении во Франции. А что произошло здесь, у вас?

– Примерно то же самое, что и у вас. Социальный кризис в Европе перекинулся в Соединенные Штаты. Только здесь вспыхнула не гражданская война между светскими и верующими или между бедными и богатыми, а серия параллельных конфликтов различных этнических общин, образующих нашу мозаичную нацию. Племенная война, вот как это называлось! Люди объединились по фактору происхождения (черные, китайцы, латиносы, ирландцы, итальянцы, немцы, индейцы, японцы, корейцы), религии (протестанты, католики, иудеи, мусульмане, индуисты, рационалисты), культурных предпочтений (республиканцы, демократы, коммунисты, анархисты, хиппи, панки, рокеры, готы, техно). Племенная война стала периодом всеобщего хаоса на всей территории страны. Как и у вас в Европе, постепенно прекратили нормально функционировать, а потом и вовсе исчезли все до одной системы управления. В больших городах росли горы мусора. Крысы вылезли из своих подземных нор, из тоннелей метро и из канализации, чтобы рыться в кучах отходов. В войне черных, серых и бурых крыс верх одержали бурые. Они – переносчики заболеваний, в том числе поразившей Европу мутировавшей чумы, поэтому начались болезни и гибель людей. Как и у вас, ученые были лишены возможности спокойно работать, поэтому не смогли создать эффективную вакцину. Постепенно чума резко проредила людскую популяцию Америки. Тем не менее небольшой коллектив ученых Нью-Йоркского университета, в который входила и я, занялся поиском – только не противочумной вакцины, а крысиного яда.

– Начали, – продолжает Эдит Гольдштейн, – с совершенствования химических ратицидов на основе мышьяка, цианистого калия, фенола, фосгена. Потом испытывали сложно-составные биологические яды: кураре, токсин ботулизма, рицин, мускарин. Все без толку. Тогда попытались создать ратицид нового поколения, который мог бы обходить крысиные карантинные протоколы. Вдохновения нам придавали смертельные яды, применявшиеся русскими секретными службами для устранения перебежчиков. В этих ядах использовались радиоактивные вещества с атомных электростанций. Чтобы раздобыть эти вещества, надо было попасть на эти станции, но в конце концов мы ими обзавелись и сделали свои радиоактивные яды. Дело как будто сдвинулось с места, но крысы и к этой отраве адаптировались.

– Жалко, – вздыхает Роман Уэллс.

– Тем не менее я, будучи биологом и генетиком, предложила еще более авангардный путь: технологию CRISPR.

– Что-то вроде расчленения и переписывания ДНК? Похоже на редактирование текста? – воодушевляется Роман.

– Да, это моя специализация. Мой проект был запущен. Я назвала его «Прометей» – помните древнегреческую легенду о Прометее?