Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

– Потому что дверь оказалась открыта. – А они спелись, эти двое! Чудесная команда, слаженная.

– А дверь обычно закрыта?

– Дверь всегда закрыта! – Это снова Мирослава. – Все объекты, несущие повышенную опасность для воспитанников, либо закрыты, либо под видеонаблюдением.

– Что именно под видеонаблюдением? – Информация про имеющиеся в Горисветово камеры его весьма порадовала.

– Пока только бассейн. – Мирослава вдруг смутилась. – Внутри башни не было необходимости устанавливать видеонаблюдение. Мы ограничились только замком.

– И сегодня замка на двери не оказалось?

– Не оказалось…

– Вы его не искали?

– Как-то не подумали.

– Молодцы. И не нужно было. Тело тоже, надеюсь, не трогали?

– Трогали. – Она вздернула подбородок, а Артём Морозов обнял ее за плечи. Это был такой весьма характерный невербальный жест. Этот жест о многом говорил. Странно, что раньше Самохин не заподозрил между этими двумя ничего этакого. Может быть потому, что опрашивал их порознь?

– Я пыталась его…

– Я понял. – Он видел отвернутый край худи и бледную полоску живота. – Вы пытались проводить реанимационные мероприятия.

– Да.

– А как вы его нашли? Это место не просматривается от двери.

– Мы вошли в башню.

Вот и Артём заговорил. А руку с Мирославиного плеча не убрал. А до этого заботливо упаковал ее в свою байкерскую куртку. Интересное кино! Особенно если принимать во внимание официальную версию, согласно которой, женихом Мирославы Мирохиной является не кто иной, как единственный сын Всеволода Горисветова. Жених, выходит, один, а территорию барышня патрулирует с другим.

– И поднялись на смотровую площадку. – Кажется, она что-то такое заподозрила, потому что мягко, но решительно высвободилась из объятий Артема. Она вообще была весьма решительной девицей.

– Ваша была инициатива?

Можно было и не спрашивать. Вот такие Мирославы вечно суют свои любопытные носы куда не следует.

– Моя.

– И аварийная лестница вас не смутила?

– Я была не одна. – Она бросила взгляд на Артема.

– Понимаю, пустили мужчину вперед.

– Он сам пошел.

Еще бы он не пошел! У него на лице написано, что он нормальный. В том смысле нормальный, что, если уж дамочка решила творить сумасбродства, он ее в беде не бросит, на мины пойдет первым, предварительно набросив дамочке курточку на плечи, чтобы не замерзла. Собственно, еще лет двадцать назад Самохин и сам бы поступил точно так же. Это сейчас он заматерел и поумнел, а молодость прощает многое.

– И что там наверху? – спросил он и задрал голову кверху.

– Там какая-то… клетка, – сказал Артем. – Клетка наподобие птичьей, только большая. И на дне у нее какая-то… – Он замолчал, подбирая нужное слово, но, наверное, так и не подобрал, потому что сказал: – Какая-то жирная хрень.

– Это воск, – тут же вмешалась Мирослава. – Мне кажется, это сажа и воск.

Гигантская птичья клетка, сажа и воск… Как скучно он живет! Как много работы предстоит криминалистам!

– И что еще?

– И сломанный осветительный механизм, какие в конце восемнадцатого века устанавливали на маяках.

Если бы это сказал Артем, Самохин бы не удивился, но это сказала Мирослава. Поймав его изумленный взгляд, она продолжила:

– Мой предок Виктор Серов был инженером, который проектировал такие вот осветительные приборы. В нашем доме осталось много спецлитературы.

– Он проектировал и этот осветительный прибор? – спросил Самохин.

– Я не знаю. Не уверена. – В ее голосе и в самом деле не было уверенности, из чего Самохин сделал вывод, что такой вариант она не исключает. А еще он сделал зарубку на память – нужно непременно поинтересоваться, кто такой этот Виктор Серов. Уж больно много в этой истории отсылок к прошлому: и недавнему, и совсем уж дремучему. Прямо английский детектив получается. Прямо Агата Кристи!

Он хотел расспросить этих двоих еще о многом, но послышался рев мотора, а темноту вспорол свет автомобильных фар. Следственная бригада не заморачивалась сохранением покоя обитателей Горисветово. Следственной бригаде было не до того.

Татьяна Корсакова

Светочи Тьмы

Самохин отпустил Мирославу и Фроста только на рассвете. Отпустить отпустил, но взял обещание, что никто из них не будет покидать Горисветово без его ведома. А в Свечную башню их больше не пустили. Мирослава порывалась вслед за Самохиным подняться на смотровую площадку, но он отмахнулся от нее, как от малого ребенка.

– Лестница в аварийном состоянии, Мирослава Сергеевна. Хватит мне и одного трупа.

Получилось резко, даже грубо, но она понимала, что это не со зла, что это такое весьма специфическое проявление заботы, поэтому не стала ни настаивать, ни обижаться.

Они с Фростом молча брели по утопающей в тумане парковой дорожке. Наверное, им нужно было поговорить, обсудить все, что с ними случилось. И этой ночью, и тринадцать лет назад. Но у Мирославы не хватило силы духа, начать этот разговор. Да и что она могла сказать, если воспоминания ее до сих пор обрывочны, а чувства обострены до предела?! И этими своими обостренными чувствами она понимала, что Фрост злится. Может быть злится, а может обижен. И это она – причина его злости и обиды. Может быть, не она нынешняя, но вполне возможно, она прежняя. Ее хватило только на один невинный вопрос:

– Ты уедешь к себе?

Он ответил не сразу. Наверное, даже не расслышал того, что она сказала. Мирослава уже решила, что не станет переспрашивать, когда Фрост заговорил:

– Я пока останусь в Горисветово. У меня здесь есть апартаменты.

– Апартаменты?..

– Комната в административном крыле. Мы с тобой соседи, Мирослава. Почти как тринадцать лет назад.

Тринадцать лет назад? Это было странно и мало походило на правду. Тринадцать лет назад была жива ее бабуля. Тринадцать лет назад она ночевала дома. Она – дома, а он – где? Как вообще он оказался в Горисветово тем летом? Это был безопасный вопрос, и она спросила.

– Откуда ты, Фрост? – Не повернулся язык назвать его Артемом. Может быть потому, что она всего лишь догадалась, кто он такой. Догадалась, но не вспомнила. – Как ты попал в лагерь? Вот что я имею в виду.

Он точно не был деревенским. Деревенских она знала. Галу, например. А от Артёма Морозова не осталось следа ни в ее памяти, ни в ее жизни.

– Из Перми. – Он усмехнулся какой-то горькой усмешкой. – У родителей тут поблизости была дача.

Мирослава