Читать книгу - "Галактический Консул - Евгений Филенко"

Он прислушался. Горы степенно молчали. Со стороны невидимой реки доносился плеск и голоса. Ощущая себя подлинным защитником очага, Кратов выждал еще с минуту и повернулся к дому.

Среди плотной стены терновника ему померещилась белая призрачная фигура. «Неужели опять этот придурок? — подумал Кратов. — Нет, он дождется от меня дубины по хребтине…» Он порыскал взглядом в поисках чего-нибудь увесистого.

Но белым привидением оказалась Марси, нагая, мокрая и жутко холодная. Это обнаружилось сразу, едва только она завидела его и по своему обыкновению полезла целоваться.

— Кратов, я так устала, так хочу в постель… — бормотала она, повиснув у него на шее. — И вся исцарапалась о колючки. Вот здесь и здесь… Возьми меня на руки и унеси куда-нибудь.

— Где твоя одежда? — спросил Кратов растерянно.

— Не помню. Оставила где-то… Все равно этот комбинезон был не мой, а Джеммы… не моего размера и совершенно мне не к лицу…

Кратов послушно отнес ее, обмякшую и почти невесомую, в неосвещенный дом, в одну из гостевых комнат. Среди ночной тишины было слышно, как в мансарде шепчутся дети. Должно быть, рассказывали друг дружке страшные истории. В очередной раз Кратову весьма пригодилось умение видеть в темноте: огибая беспорядочно расставленные самодельные кресла и тумбочки, он нашел плед из грубой шерсти и укрыл им свернувшуюся в комочек Марси, а сам прикорнул, привалившись к стене, у нее в головах. Марси внезапно проснулась и завозилась под пледом.

— Кратов, — промолвила она ясным голосом. — Ты меня не понял. Я сказала «в постель» не в смысле «дрыхнуть», а в самом древнем из смыслов.

— «Дрыхнуть» и есть наидревнейший смысл этой идиомы, — хмыкнул тот.

— Перестань притворяться. Ты отлично знаешь, чего я от тебя хочу. Какой идиот спит в такую ночь? Может быть, плоддер-синоптик со своей звездоходицей? Или этот расист со своей негритянкой? Или те чудаки, что живут в здешних пещерах?!

Плед был отброшен за ненадобностью. От мнимой усталости не сохранилось и следа. Кратов безропотно подчинился всем прихотям и фантазиям. Он чувствовал себя безвольной игрушкой, но игрушкой, которой такое положение вещей доставляет удовольствие.

— А сейчас я покажу тебе, как кролик облизывает шерстку, — шептала Марси, деловито и властно опрокидывая его на спину. — Этого ты еще не знал в своей Галактике.

— Знал, — попытался возразить он.

— И пусть, все равно это было НЕ ТАК…

Он не спорил, да Марси уже и не слышала его. Огромная, круглая, как лепешка домашнего хлеба, луна плясала за окном.

— У тебя еще есть силы? — хриплым, незнакомым голосом спросила Марси.

— Я бодр, как самый юный юнец! — солгал он, сдерживая дыхание.

— Тогда ты должен увидеть, как взлетает феникс. Мне никогда еще не хотелось такого с тобой. Но это вино, эта ночь, эти горы… мы так близко к богам… не к христианскому богу, а к древним богам этих гор, которые знали толк в настоящей любви…

— Я сделаю все, что ты просишь. Но, ради всего святого, не кричи так, разбудишь детей!

— Каких детей… какие могут быть дети?..

Когда все кончилось, они молча лежали, утомленно переплетясь руками, и слушали, как скрипят ступеньки под грузной поступью Магнуса, как Грант ходит по двору и уговаривает Авене спеть с ним на голоса, как дети в мансарде с приглушенным повизгиваньем швыряются подушками.

— Хочу дом, — вдруг сказала Марси.

— Вот этого я определенно не знаю, — смутился он.

— Опять ты дурачишься! Когда я говорю «дом», я имею в виду именно дом. Из дерева или на крайний случай из камня. Ты умеешь строить дом?

— Конечно, нет!

— Нашел чем гордиться! Болтать с нелюдями обо всякой ерунде любой сумеет… Хочу, чтобы ты купил землю, выстроил дом. А я, так уж и быть, стану рожать тебе детей. Но пусть это будут девочки, тогда я сама стану их воспитывать.

— Дети — слишком серьезное дело, чтобы доверять его женщине, попробовал отшутиться он.

— Почему мы носимся по всей планете как угорелые? — капризно спросила Марси. — Мечемся, рыщем… Как будто за нами гонятся.

— Но ведь ты любишь путешествовать! — удивился Кратов.

— Я БЕШЕНО люблю путешествовать. Но то, чем мы занимаемся с тобой уже битый месяц, сильнее напоминает змеиный бег.

— Что, что?!

— Ты видел, как бегают змеи? Они не умеют двигаться по прямой. Только рывками — вправо, влево. Куда угодно, лишь бы не вперед.

— А я и не хочу вперед. Это я там, — Кратов ткнул перстом в небеса, буду ломить по прямой. А здесь я намерен освоить возможно большее пространство за отмеренный мне срок. Вот и кидаюсь — вправо, влево.

— Кто же, любопытно узнать, намерял тебе этот срок?

— Судьба, Марси, судьба…

Он вспомнил давешний разговор с Грантом и едва удержался, чтобы не добавить невпопад: «По прозвищу «Удача».

Марси вдруг отстранилась и, прищурившись, оценивающе оглядела его с ног до головы. Кратову сразу захотелось отыскать плед.

— Ты роковая личность! — сказала девушка. — Признайся: тебе назвали точную дату твоей смерти, и ты спешишь исполнить свой долг.

— Фантазерка ты моя белобрысая, — умилился Кратов.

— Но вот загадка: в чем он, твой долг? Я бы еще поняла, попытайся ты наставить на путь истинный эту заблудшую диву, как ее?.. Рашиду…

— А можно? И, кстати, почему — заблудшую?! Чем ее путь хуже нашего? Она живет как считает нужным.

— Когда ты рассказывал мне о том, что произошло с вами, я ожидала увидеть потерянного, согнутого прошлым человека. Но ведь она не такова! Непохоже, что она согнулась.

— А кто говорил, что она непременно должна киснуть и хныкать? Напротив: из слов Милана следует, что Рашида живет активно и насыщенно. Буквально не дает себе ни минуты роздыху.

— По-моему, она изо всех сил старается разрушить свою личность, и как можно скорее! Или делает вид, что старается. Тебе так не показалось?

— Показалось… Если мы не обманываемся в наших мимолетных впечатлениях, то один Бог знает, какая встряска нужна, чтобы вывести Рашиду из этого саморазрушительного пике. Катаклизм? Война?.. На старушке Земле с ее размеренным, патриархальным укладом я не могу вообразить ничего достойного. Иное дело Галактика. Но туда ее не заманить никакими коврижками. Я проверял: за двадцать лет Рашида ни разу не покидала Землю. И ничем всерьез и подолгу не занималась.

— Не понимаю, как можно отдыхать двадцать лет кряду. Это скучно. Это даже неприлично. Это что-то болезненное. Окружающие кормят ее, одевают и обихаживают, а она — развлекается!

— Можно подумать, она одна такая! — с легким оттенком ревности заметил Кратов. — Я читал отчет Планетарной службы занятости, где сказано: от двадцати до пятидесяти миллионов человек ведут праздный образ жизни. А ты, милое дитя, рассуждаешь, как вульгарный утопист. Причем марксистско-ленинского толка! Ну, это как раз возрастом и объясняется. Только несмышленыш с его черно-белым радикализмом и может требовать, чтобы всякому — по труду.