Читать книгу - "Пророк - Фрэнк Перетти"

Помню, как слаба была Хиллари... просто еле ноги волочила. Я с трудом дотащила ее по лестнице до комнаты. А потом я испугалась и сказала, что, наверное, стоит вызвать кого-нибудь, но Хиллари умоляла меня не делать этого, никому ничего не говорить, никого не вызывать. Она сказала, что все будет в порядке, и мы просто продолжали менять прокладки, насквозь пропитанные кровью, а... а кровотечение не прекращалось!

Наконец я позвонила в клинику, но там было занято, я позвонила еще раз, но там было занято по-прежнему... а Хиллари просто истекала кровью и чувствовала себя все хуже и хуже. Она начала покрываться испариной и задыхаться, тогда я снова позвонила в клинику, и наконец там сняли трубку. Я сказала, что кровотечение не останавливается... а женщина на другом конце провода не знала, что мне ответить! Она спросила: «Вы выполняете инструкции, которые вам выдали?» – и я ответила: «Конечно, но в инструкциях ничего не говорится о таком сильном кровотечении», и тогда она сказала: «Ладно, если к завтрашнему утру кровотечение не прекратится, позвоните нам». И она говорила так, словно не хочет ничего слышать, словно у нее нет времени, и... думаю, она просто отмахнулась от меня, она не хотела со мной разговаривать, была слишком занята. И просто повесила трубку.

А потом я посмотрела на Хиллари: она начала синеть и уже не отвечала мне. Она теряла сознание. Больше тянуть я не могла. Я позвонила в «службу 911» и попросила о помощи... но тут домой вернулся губернатор. Я увидела свет фар на подъездной дороге и услышала, как открывается дверь гаража, и...Шэннон немного помолчала, глядя вдаль. – Думаю... думаю, именно здесь я совершила ошибку, положившую начало другим неприятностям, потому что я в панике скрылась через заднюю дверь. Я просто бросила трубку рядом с телефоном и убежала из дома. Я решила, что с Хиллари все обойдется, поскольку я позвонила в «службу спасения» и они пришлют кого-нибудь на помощь... но я ужасно испугалась. Я не хотела, чтобы губернатор застал меня рядом с Хиллари, истекающей кровью, и все узнал... Я просто не представляла, чтобы он сделал тогда.

В общем, я бросилась к своей машине... Мы с Хиллари поменялись машинами. С утра я заехала за Хиллари на своей машине, потом мы обе на ее машине отправились в школу, оттуда в клинику и из клиники домой. Мы старались все сохранить в тайне, понимаете? Поэтому я припарковала свой автомобиль в нескольких кварталах от дома губернатора. И вот я добежала до него и уехала, а моих родителей еще не было дома – здесь мне повезло, поскольку по моему виду они сразу поняли бы, что стряслась какая-то беда. Но ко времени их возвращения слухи о Хиллари уже разнеслись, и они уже знали, что Хиллари забрали в больницу, и сообщили мне эту новость, и... тогда мне уже не нужно было скрывать, что я расстроена, я могла просто вести себя естественно, поскольку все были расстроены.

И вот... когда Хиллари умерла, я была просто в шоке, и мои мама с папой страшно меня жалели и вели себя потрясающе, но... я так и не сказала им, что произошло на самом деле. Я не сказала ни слова, даже когда губернатор рассказал моему папе историю про то, как Хиллари по ошибке приняла его таблетки... даже когда эта история появилась в новостях.

И знаете, какое-то время я даже сама сомневалась. Думала, может, и правда причина в этом. Может, Хиллари приняла таблетки отца, а потом сделала аборт, и у нее началось кровотечение из-за таблеток, но... я же знала, что месячных у нее небыло. Она же была беременна! – тогда зачем ей принимать таблетки против менструальных болей? И зачем ей вообще брать таблетки отца? Она держала в своей комнате склянку с таблетками и прекрасно знала, как они выглядят. Она же была не тупая.

Но потом губернатор пришел навестить меня. Он пришел к нам, чтобы поговорить со мной с глазу на глаз, утешить меня, и мои родители были страшно признательны ему за такую заботу. Но знаете что? Он пришел ко мне, чтобы убедиться, что я никому ничего не скажу. Понятия не имею, как он догадался, что я в курсе. Я не спрашивала, и... оба мы ни о чем не говорили прямо. Он просто сказал что-то вроде: «Мы с тобой оба любили Хиллари и не хотим, чтобы кто-нибудь узнал об обстоятельствах ее личной жизни, которые касаются только ее». А потом он сказал: «Я верю в право человека на частную жизнь и не стану задавать никаких личных вопросов – ни о тебе, ни о Хиллари». А потом сказал: «Но я хочу попросить тебя об одолжении, об огромном одолжении: пожалуйста, прояви уважение к частной жизни и репутации Хиллари, пусть все останется тайной, которую делили только вы с Хиллари».

Шэннон презрительно усмехнулась:

– Тайной, которую делили только мы с Хиллари. В его устах это прозвучало так достойно, так добродетельно – будто я оказывала своему лучшему другу услугу, какую может оказать лишь лучший друг,

И знаете, я не сразу поняла его истинные намерения. Я итак никому ничего не собиралась рассказывать, а потом явился губернатор со своей басней про «тайну частной жизни», а потом, буквально несколько дней спустя, мне позвонил Мартин Дэвин, его правая рука, и сообщил, что я выбрана первой стипендиаткой фонда Хиллари Слэйтер и, если хочу, могу уехать учиться в Мидуэстерн, не беспокоясь о расходах, и... – Шэннон недоверчиво потрясла головой. – И я все еще ничего не понимала. Я получила стипендию и поступила в университет с мыслью, что я делаю это в память о Хиллари, и это казалось мне замечательным, но... меня не оставляло смутное подозрение, что губернатор преследует свои собственные цели, а теперь я убеждена в этом.

Внезапно в голову девушке пришла мысль, не записанная в блокноте:

– И знаете, почему еще я так убеждена? Он забрал Хэйли и Хайятта из школы Адама Брайанта сразу после смерти Хиллари, а ведь был конец учебного года! Никто толком не понимал его поступок, но сейчас мне все стало ясно. Школа отправила Хиллари в клинику на аборт втайне от отца, и он не мог вынести этого. Хэйли и Хайятт сейчас ходят в католическую школу – вот странно! Губернатор Слэйтер постоянно твердит оправе на частную жизнь, но когда дело касается его детей, берегитесь!

Короче, этот тип, Мартин Дэвин, звонит сюда каждую неделю, и надоел мне до смерти. Он просто продолжает звонить с целью убедиться, что со мной все в порядке, что они по-прежнему контролируют меня, по-прежнему могут рассчитывать на мое молчание. А в последнем нашем разговоре я сказала Дэвину, что со мной хотят встретиться репортеры и, возможно, я встречусь с ними, и что я могу вернуть ему деньги и что мне осточертела вся эта история. – Шэннон глубоко вздохнула. – О, как мне было приятно! Дэвин страшно расстроился, но я чувствовала себя замечательно. Теперь я знаю, что мне делать, и... конечно, очень многим это не понравится, но я все равно должна сделать это. Я не могу больше жить с таким грузом на сердце.

Дин обняла Шэннон и прижала к себе. Шэннон ответила на объятие, и несколько секунд они сидели неподвижно, просто наслаждаясь чувством близости и родства, установившимся между ними за такое короткое время. Их истории, их боль и их страхи были так похожи, и теперь обе женщины обрели чудесную возможность удовлетворить свои душевные потребности.

Макс не хотел покидать сквер из опасения, что парень с митинга решит ускользнуть прочь или, еще хуже, напасть на Дин и Шэннон. Он не спускал глаз с типа с газетой, и через несколько минут сумел привлечь внимание проходившего мимо студента.