Читать книгу - "Улыбка - Тамара Квитко"

Услышав сигнальное слово «помогите», Хумов сразу отреагировал. Поднявшись, он подошёл к раковине, открыл кран и плеснул себе в лицо холодной воды. Хана, продолжая смеяться, делала знаки левой рукой, призывая его сделать то же самое и ей. И он, набрав воду в пригоршни, подошёл к ней, опустился на колени, протянул ладони. Вода вырывалась из его ладоней, стекая тонкой струйкой на ковровое покрытие. Она же схватила его за запястья и приложила ладони к своим пылающим щёчкам. Это было неожиданно для Хумова. и он закостенело замер. Она сразу перестала смеяться, отпустила его руки и, скрывая неловкость, вскочила.

– Что это я… Ты же ничего не поел. Сейчас я тебе приготовлю моё любимое блюдо. Когда я чем-то увлечена и у меня нет желания готовить, я использую простой, вкусный, полезный метод насыщения.

Хумов взял чашку с кофе. «Попробую этот напиток», – сказал он и отпил глоток.

– Кофе я не очень. Больше чай, – весело откликнулась Хана, доставая бутылку с подсолнечным маслом и осторожно наливая его в мелкую тарелочку.

– Горько. Неужели тебе нравится? – морщась, сказал Хумов.

– Сахару добавь и сливок. Возьми в холодильнике.

– Спасибо. Так пойдёт.

Хумов не хотел признаваться в том, что он первый раз в жизни пьёт кофе. Их сознательно ограждали от подобных продуктов, чтобы впоследствии не возникала потребность. И ещё, после их безумного хохота, он по-новому посмотрел на Хану: не как на подростка, а как на умную, красивую девушку. Это сделало его стеснительным, если не застенчивым, добавив к его чувству элемент обожания.

Хана поставила перед ним тарелочку с маслом, солонку и хлеб. Масло живо напомнило ему обычную еду, и он благодарно улыбнулся, однако попросил сначала налить немного для пробы. Хана, смешно тараща глаза и при этом надувая щеки, приговаривая; «Ну надо же, надо же! Маслица захотел», налила в ложку масло, поднесла к его губам.

Хумов глотнул и тоже вытаращил глаза. Ничего противнее ему не приходилось пить. Даже когда он был маленьким и врач в белом халате вливал в него микстуру от простуды. «Стоит ли ей объяснить мои проблемы, в частности – проблему с едой?» Во всяком случае, не сейчас. А когда? Не может же он пользоваться гостеприимством столь долго… а сколь долго? Он должен скрываться. В этом доме нельзя оставаться. Не может он подвергать опасности Хану и её семью. Вчера он оказался здесь по одной причине, и эта причина стала для него вполне прозрачной: он хотел увидеть эту девушку. Лучше бы он после той случайной встречи в метро никогда больше её не видел. Никогда!

А так – у него появилась проблема. Справиться с ней невозможно. Проблема заключается в том, что теперь он должен защищать эту девушку от всех непредвиденных опасностей. Он за неё боится больше, чем за себя, она стала для него дороже всего на свете, дороже жизни. Прелестное, доверчивое создание, совсем ребёнок. Каждый её может обидеть. И тогда душа её обледенеет, закроется, свет в глазах померкнет, и она перестанет радоваться жизни, звонко смеяться и так открыто, доверчиво улыбаться.

Он привык к улыбкам, так как улыбались друг другу все без исключения. Это началось после того, как учёные доказали огромную врачующую силу улыбки, охраняющую организм от множества заболеваний, продлевающую жизнь, равно как и благожелательность, доброе отношение, участие, милосердие и подобные добрые чувства. Противоположные же чувства обладали силой разрушать организм, делать его больным, значительно укорачивали жизнь. Улыбались все, но не так здорово, как Хана. Она вся светилась. Рассказать ей сейчас?

Хана, словно угадав его мысли, посерьёзнела и, посмотрев ему в глаза, сказала:

– Иди наверх и жди меня. Там изложишь, кто ты и что собираешься делать.

И он пошёл наверх и стал ждать её, немного волнуясь, а когда она появилась, как можно внятнее, не вдаваясь в детали (он чётко знал, что можно говорить, а что нельзя), рассказал свою историю и о том, что не знает ничего о родителях и никогда их не видел.

Хана прониклась, и глаза её затуманились слезами. Сочини он ей самую невероятную легенду, чуть ли не с пиратскими приключениями, она и этому бы поверила, настолько у неё была чистая и добрая душа, а сердобольное сердце уже было готово утешать, жалеть, опекать. Посмотрев своими ясными глазами и каким-то неуверенным, потухшим голосом она спросила:

– Что ты собираешься делать?

– Пока не знаю. А ты что скажешь? Мне не с кем посоветоваться.

– Правда? – с придыханием переспросила она, явно польщённая и желающая ещё раз услышать подтверждение высказывания, разрушающее её сомнения в своей необходимости и своей значимости для него.

– Да. Больше не с кем. У меня никого нет. Только ты. Спасибо тебе.

Почему-то ему хотелось выглядеть в глазах Ханы более беспомощным. Впервые он почувствовал участие. И это участие было не поддельным, а самым что ни на есть искренним, и ему хотелось продлить удовольствие от осознания её заботы, страха за его будущее, волнения за его жизнь…

Хана каким-то шестым чувством это поняла и сколь возможно обнадёживающим голосом произнесла:

– У меня есть одна идея. Только не знаю, подойдёт ли для тебя. Вернее, как бы это сказать, не обидит ли тебя моё предложение. Меня волнует, как ты на это посмотришь.

– Не волнуйся. Всё не настолько плохо, как может показаться на первый взгляд. Я успел предпринять главное спасительное действие. Вот посмотри, – и он начал доставать из рюкзака запечатанные банковским способом деньги, выкладывая их стопкой у ног Ханы.

– Ты украл это? – её глаза расширились, на носу выступили капельки пота, и она, опустившись на пол, сев в йоговскую позу, скрестив ноги, с изумлением взирала на растущую горку бумажек – эквивалент желаний, счастья, вожделения для большинства людей.

– Вот ещё! – с некоторой досадой воскликнул Хумов. – Нам, ликвидаторам, недостойно опускаться до подобной низости.

– Какие ещё ликвидаторы?

– Ну как тебе сказать?.. – с неудовольствием человека, у которого неожиданно выскочило лишнее слово, замялся он.

– Ты же говорил, что спасатель.

– Спасатель и ликвидатор в общем одно и то же. Мы для себя так обозначили свои действия: найти и ликвидировать любые очаги вредного воздействия зон, любые угрожающие факторы как технического, так и биологического порядка, а также террористического.

– Какие очаги? О чём ты говоришь? Ничего не понимаю.

– Сейчас поясню. К примеру, до нас жили поколения людей, которые, мягко сказать, не совсем заботились о потомках, скорее даже вовсе не заботились. Быть может, не знали, быть может, наплевательски относились – после нас хоть потоп. Но не в этом дело, и даже это не так важно. Суть в том, что предыдущие поколения оставили нам огромные свалки непереработанного мусора, но это ещё куда ни шло. Самое ужасное – ядовитые отходы производств, радиоактивные захоронения и тому подобное. Если этим не заниматься, человечество обречено на вымирание. Идея переселения на Марс возникла не случайно. На Земле становится жить не просто опасно, а смертельно опасно. Отходы растут с ростом численности населения. Перерабатывающие предприятия не справляются с этой задачей. Ликвидаторы, работая на Земле, занимаются выявлением опасных зон. На Марсе для них несколько другие задачи.