Читать книгу - "День, который не изменить - Борис Батыршин"

Это всё теория, подумал Витька. Сухая хронология, строки из учебников и монографий, и писали их люди, которые в глаза не видели того, что разворачивалось перед ними сейчас.

Квадрокоптер пересёк ничейную полосу, завис над редутом и нырнул вниз, к штыкам остермановых гренадер. Экран вдруг затянуло густыми клубами дыма — внизу рванул зарядный ящик, подбитый французской гранатой. Аппаратик нещадно мотало из стороны в сторону, и Витька до крови прикусил губу, стараясь удержать его, не дать свалиться в разверзшийся ад — это полторы сотни французских пушек с фронта и флешей накрыли редут перекрёстным огнём. Не хватало ещё нарваться на шальное ядро! Беспилотник подпрыгнул, уходя из «зоны смерти», заполненной жужжащим в воздухе чугуном, и понёсся над рядами наполеоновских войск.

Мальчик скосил глаз в уголок экрана — полоска видеозаписи заполнена почти на треть. Отлично, места полно, надо только энергию для возвращения. Упавший аппаратик в этой сумятице нипочём не отыскать, даже если сойти с ума и самим отправится к Курганной батарее.

Кавалерийский корпус Коленкура разворачивался в боевые порядки. Первые ряды эскадронных шеренг блестели сквозь дымное марево металлом — это выстроился для атаки Пятый кирасирский полк. За их спинами подходила конница Ватье, чтобы перебраться через Семёновку ниже устья ручья и сбросить русскую пехоту, стоящую правее редута, в Горицкий овраг.

Направленный микрофон, спаренный с камерой, позволял вычленять из общего фона отдельные звуки. Мишка, работавший за оператора, нацелился на офицера, гарцевавшего перед строем эскадрона, и в наушниках возник гортанный голос, подававший отрывистые команды:

— A gauche convetion marche!^[15]

Шеренга стала разворачиваться влево. Офицер, обернулся, привстав на стременах. От стоящей вдали группы всадников к кирасирам галопом нёсся адъютант в роскошном белом кольбаке и голубом ментике, отороченном белым мехом. На скаку он махал рукой в сторону русских позиций и неслышно кричал.

Кирасирский офицер поморщился и повернулся к своим людям:

— Serrez vous range! Prepare pour charge!^[16]

По шеренге прокатилось движение. Кирасиры принимали влево, сокращая интервалы между всадниками. Минута — и всаднкии стоят стояли колено к колену, выжидающе глядя на офицера. Правофланговый, боролся с заигравшей некстати гнедой лошадью — та мотала головой и дергала повод.

— Sabre a maine! Portez vous arme!^[17]

Палаши с лязгом вылетели из ножен. Адъютант подлетел к офицеру и, наклонившись, принялся что-то говорить; шагах в десяти лопнула пущенная с Курганной батареи граната, конь адъютанта, присев на зады, отпрянул, всадник еле удержался, вцепившись в гриву. Кирасир высокомерно усмехнулся, кивнул, опустил палаш к стремени и приподнялся в седле:

— Аи trot marche!^[18]

Шеренги двинулись; кирасиры держали клинки по-уставному, на плече. Кони шли ровно, всадники держались колено к колену, лишь игривая гнедая правофлангового всё норовила выйти из линии вперед.

— Аи galope marche!^[19]

Ухнуло. Низкорослому вольтижёру, крайнему в ротной шеренге, мимо которой проходили кирасиры, показалось, что под ногами дрогнула земля, и он поспешно шагнул в сторону. Сверкающая сталью линия прянула вперёд, не теряя стройности. Всадник на гнедой лошади вырвался, было, на полкорпуса, но придержал, сохраняя строй.

— Charge!^[20]

Клинки разом взлетели, полыхнув на солнце: французы вытянули палаши перед собой, на уровне плеча. Впереди — рукой подать! — высилась Курганная батарея, но чтобы добраться до неё, надо было преодолеть ещё линии траншей, заваленные телами русских и французских пехотинцев, и подняться по склону к фасам^[21] редута. В траншеях оставались ещё защитники — из-за изломанных рогаток, разбитых ядрами фашин вразнобой захлопали мушкеты кексгольмцев, перновцев, егерей. Но это не могло ни остановить, ни даже притормозить les hommes de fer^[22] — что им жалкие ошмётки пехотного прикрытия! И в этот момент навстречу накатывающей лавине ударили пушки.

Залп по идущей тесно, колено к колену, стремя к стремени коннице произвел тот же эффект, что и хорошо отбитая коса на росистом лугу. Снопы картечи прорубали бреши в рядах Пятого полка; кони, всадники летели на землю, и в эту кровавую кашу врезалась вторая эскадронная шеренга, державшая предписанную уставом дистанцию в два лошадиных корпуса позади первой. Кому повезло, сумели перепрыгнуть через груды изломанных тел; невезучие валились, давя упавших.

Поредевшая первая шеренга преодолела траншеи и докатилась до фасов. Орудия рявкнули ещё раз, в упор, когда ни единая картечина не пропадает даром, безошибочно находя живое, теплое, дышащее. Не меньше трети эскадрона осталось на гласисе^[23], но латная река уже обтекла курган и захлестнула редут с тыла. Камера транслировала на экран все подробности с невыносимой чёткостью. Будто сверхреалистичный фильм, в котором не экономили на спецэффектах. Вот всадник, не сумев сдержать осатаневшего коня, врезается в пушку и сминается о лафет, как картонная фигурка; вот голый по пояс канонир размахивает тяжёлым гандшпугом^[24], каждым взмахом снося по французу; вот юноша-поручик, выставив перед собой шпажку, неумело тычет ею в напирающих врагов и падает под ударом палаша. Вот спешившиеся кавалеристы разворачивают пушку; в ногах у них путаются пустые ножны на длинных ремнях, клинки зажаты под мышками. На французов набрасываются закопченные, перемазанные кровью люди с кирками и ломами, но рядом лопается граната, и страшную сцену затягивает клубами дыма и пыли.

Служил для поворота орудийного лафета или хобота (задней части) пушечного ствола.

Кирасиры Коленкура, сумевшие ворваться в редут, спешились, и теперь насмерть резались в орудийных двориках с артиллерийской прислугой. Их командир валялся сзади, в сгоревшей траве, пробитый ружейной пулей в лоб, и теперь французы свирепо жаждали одного: отомстить упрямцам, которые никак не хотят признать поражение и отдать эту batterie infernale^[25]. То тут, то там закручивались водовороты из кирас, зелёных мундиров, белых рубах: батарейцы умирали на лафетах пушек, не желая отступать ни на шаг.