Читать книгу - "Зов крови - Андрей Посняков"

Крючконосое злое лицо волхва словно бы вынырнуло из преисподней: исказилось, зашипело:

– Смертушка вам всем, смерть!

Вот ведь, зараза, достал уже сниться! И в самом деле – в церковь сходить, что ли? Может, перестанет тогда являться чудище это языческое?

– В церковь? А и съездим, – обрадовался доктор Юра. – У меня завтра как раз выходной. Вот с утра и съездим, помолимся, свечки поставим. Хорошее дело! Кстати, Димка книжку-то взял?

– Это про чуму-то?

– Ее.

– Забрал, забрал сей бестселлер. Странный юноша, – Родион почмокал губами.

– Славный, – возразил врач. – Умненький, с юмором. И пока еще совестливый… в отличие от своего властного папеньки.

Утром, когда собирались в церковь, подъехали на велосипедах мальчишки-охранники. Вызвали «дядю Родиона» во двор, доложились – машина, мол, в полном порядке, никто на сей раритет не покусился, только…

– Что – только-то? – переспросил Радик.

– Только мы ночью на болоте бомжа видели! То есть уже под утро. Страшный такой, патлатый, а нос – крючком. А на шее – головы сушеные. Птичьи, что ли.

– А может, змеиные? – переспросил Радомир и мысленно ужаснулся.

Мальчишки переглянулись:

– Во! Змеиные, точно.

– А не привиделся вам бомж-то?

Заплатив парням по договоренности, Родион решил следующей ночью посторожить брошенную у болота машину сам. И не только ночью – выйти с вечера, с полудня даже, устроить засаду на… На жреца Влекумера? Неужели этот гад сам сюда заявился? Зачем? Мало того, что каждый божий день снится, так еще и лично приперся? Вот, сволочь-то! Не от его ли колдовства эта странная слабость, накатывающая все чаще и чаще? И там, в сквере – никакой это не тепловой удар. Жрец! Волхв! Навий! В нем, похоже, все дело. Явился, сука, вредить – из мести, зачем же еще-то? Сбежал-то он из их селенья не в последнюю очередь из-за Радомира-князя и супруги его – Хильды. Вот и мстит, волк тряпочный. Снится, пугает, порчу напустил, теперь вот – явился. Если, конечно, это он, а не какой-нибудь местный бомжик. Все равно, проверить следует, и как можно быстрее. Утром, по пути в церковь, заехали на рынок, приоделись по-праздничному, пусть и довольно дешево – Рад прикупил себе светлые брюки, сандалии и рубашку в клетку, Хильде же – Лидочке – бежевые босоножки и красивое, с открытыми плечами, платье, светло-голубое, с цветочками.

У дороги, в кусточках, и переоделись – сами себе понравились, только Хильда поначалу плеч своих голых стеснялась. Но ничего, по дороге привыкла, а у церкви Рад ей косынки-паволоки купил – голову в храме прикрыть да, вот, плечи.

Хорошо кругом было, благостно. На фоне чистого ярко-синего неба сиял – глазам больно – крест, в золоченом куполе отражалось солнце. Распугивая ворон и галок, плыл над станицей малиновый колокольный звон. Многие, услыхав, крестились, некоторые же просто останавливались, слушали.

Внутри храма царила прохлада и полутьма; отражаясь в золоченых окладах икон, таинственно горели свечи. Звучный голос молодого – с окладистой бородой – батюшки уносился под своды. Пахло ладаном и еще чем-то терпким. Собравшийся в церкви народ степенно крестился.

Все трое – Радомир с супругой и доктор Юра – молились истово, чего Рад уж никак не ожидал от врача. Все ж таки – доктор! Материалист. А вот, поди ж ты… И глаза под очками блестят, и губы шепчут… Господи, Господи, велика благость твоя.

Помолившись сначала за здравие ныне живущих, а потом поставив свечи за упокой умерших родных и друзей – никого не забыл, даже погибшего в битве Тужира, хоть тот и был язычником, Родион попросил у Николая Угодника (перед его иконой все и стояли, уж очень была намоленная) избавления от гнусных снов и – еще раз – здоровья для себя и для Хильды. Чтоб не случалось больше никаких обмороков, чтоб мерзкая харя жреца во снах не мелькала.

Батюшка службу заканчивал, окроплял всех святой водой. Благостно, чистыми детскими голосами, хор запел «Богородица-дева, радуйся!». В глазах у молящихся стояли слезы. Заметно посветлело – солнышко, проникнув через верхние окна, озарило храм животворящим своим светом.

Родион умиленно качал головой – славно, славно.

Из церкви вышли довольными, просветленными, доктор едва успевал отвечать на приветствия и поклоны.

– Здравствуйте, Юрий Всеволодыч!

– День добрый. Как ваша грыжа?

– Юрий Всеволодыч, доброго вам здоровья.

– И вам не хворать. Травки-то пьете?

– А как же! Помогает, что и говорить.

– Попробуйте еще ромашку заваривать.

Подошли наконец к машине, сели. Доктор улыбнулся – с пол-оборота завелась, Радик не зря старался!

– Ну, теперь не грех и вина выпить. Радомир охотно закивал:

– В лавку по пути заедем. Только теперь уж, Юра, мы тебя угощать будем. Деньги есть – заработали. Милая! – молодой человек обернулся к жене. – Ты чего такая… сама не своя.

– Храм какой красивый, – шепотом произнесла Хильда. – И Господь… и Святые… Никогда такого чуда не видела!

– Ничего, – посмеиваясь, шепотом успокоил Рад. – И на нашей земле такие же встанут. Скоро уже… лет через семьсот – восемьсот. Юра, ты, когда в райбольнице был, ничего там про туриста не слышал? Ну, парень-то, с ногой сломанной.

– Плохо с ним, – выруливая на главную улицу, опечалился врач. – Очень и очень плохо. И самое-то главное – непонятно, отчего? Закрытый перелом, как инфекция-то могла попасть? А вот, по всей видимости, попала. Наталья Федоровна, хирург, со мной, как с инфекционистом, консультировалась. Вообще, симптомы настораживающие – температура высокая, обмороки, галлюцинации даже.

– Галлюцинации? – Родион ахнул. – Интересно знать – какие?

– Да я говорил уже как-то. Мужик ему все видится, в лохмотьях каких-то, с горящими глазами… Вертится, бьет в бубен, смертью грозит. Странный бред, да.

Рад согласно кивнул:

– Да уж – странный. И что, никаких шансов на выздоровление?

– Правду сказать – очень и очень слабые.

На следующий день – жрец на этот раз не явился, наверное, потому что в церковь сходили – Родион засобирался к болоту. Сказал, что на речку, развеяться, даже взял у доктора удочки и накопал на огороде червей.

Юра его как раз и подвез до повертки – снова в райцентр поехал, на консилиум, как раз по поводу… Родиона. Того Родиона, местного, в смысле – из этой эпохи.

Рад тоже лицом посмурнел:

– Что, совсем дела плохи?

– И не говори даже.

Тропинка вилась меж бузиной и ивами, ныряла в васильковые луга, белела ромашками, из-под ног то и дело выскакивали мелкие пичуги – пеночки, жаворонки – тревожно щебеча, кружили над головой, видать, где-то рядом были свиты гнезда.