Читать книгу - ""Прогрессоры" Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу! - Андрей Буровский"

Нельзя сказать, что Пете захотелось убить Пеликанова. Захотелось со всего размаха двинуть ему, как говорили в школе, «с разворота в глаз». Или пнуть в бок, целя носком сапога в печенку. Давно хотелось, но тут захотелось так сильно, что даже стало трудно с собой справиться. Так они с Пеликановым и меряли друг друга взглядом, когда вдруг открылась дверь, обычнейшая дверь позади Пеликанова: дверь в другую комнату Первого отдела, где хранятся всякие важные документы.

Петя как-то и не думал, что кто-то может сидеть в комнате, пока он беседует с Пеликановым… Но вот дверь открылась, и вышел из двери такой незаметный, неприметный человек лет тридцати пяти — сорока. Очень обычный человек, с очень обычным, невыразительным лицом. Петя не уверен, что смог бы узнать на улице этого неприметного человека. Много таких пролетарских лиц, лиц умных деревенских мужиков, попадается на улицах, в магазинах, пивнушках, трамваях… словом — решительно везде.

А вместе с тем незнакомец Пете понравился. Чувствовался в нем ум, и чувствовалась в нем сила. Сила была в жилистой фигуре, крупных кистях рук с набрякшими венами. В энергичной сторожкой походке. Человек двигался, стоял, прислонившись к косяку двери, даже разминал папиросу как сильный, опасный зверь… В нем неизвестно почему очень угадывалась способность быть смертельно опасным.

С первого взгляда Пете напоминал он ягуара. Почему ягуара? Непонятно… Наверное, потому, что Петя знал: леопард — самый мелкий из крупных хищных кошек. А этот стоящий человек никак не мог быть самым мелким… Как-то с ним это совсем не сочеталось. Человек улыбался Пете… Не широко — одним уголком рта, но улыбался. Вид у человека был такой, словно Петя ему тоже нравился.

При появлении человека Пеликанов вскочил, уронив что-то со стола, вытянулся по стойке «смирно».

— Погуляйте пока, — небрежно бросил человек Пеликанов даже засопел от спешки, выматываясь из кабинета.

— Впрочем, мы тоже уйдем, — сообщил незнакомец Пете Кацу. — И скажи-ка, а не пора тебе обедать?

— Еще не знаю… — разлепил губы Петя. — Вы кто?

— Зови меня товарищ Васильев, ладно? А обедать нам и правда пора. Пошли, Петя, пора поговорить с тобой серьезно.

После всех событий и чудес последних дней Петю трудно было удивить. Тем более «товарищ Васильев» внешне был приятнее даже Арнольдова, не говоря о Пеликанове, милицейском следователе и Чаниани. Не говоря о том, что речи вел приятнее и тембр голоса у него был нормальный, мужской, а не визгливый мяв, как у Пеликанова.

Но куда он ухитрился угодить?! Чего от него нужно всем этим людям?! Петя никак не мог понять.

— Давай, товарищ Кац, сядем вот тут…

Из тесной комнатки Первого отдела вела дверь в другую комнатку, побольше, со шкапами и большим кожаным диваном. Здесь тоже висел портрет Сталина и плакат, изображавший мордатого парня с безумным выражением лица. Парень прижимал к груди красную книжечку и возводил очи горе. Под изображением помещены были вирши такого содержания:

Кто бед и тревог не боится,

Кто сердцем дорогу нашел,

Кто к нашей победе стремится —

Такие идут в комсомол.

Еще в этой комнатке стоял небольшой удобный столик; за этот-то стол присел Петя, подчиняясь руководящему жесту «товарища Васильева». Васильев что-то приказал по телефону, сел напротив.

— Скажи правду, товарищ Кац: боишься меня?

— Не боюсь… Мне просто непонятно, зачем все…

Петя немного приврал: он чувствовал, что товарищ Васильев чем-то отличается от всех Петиных знакомых. Петя не боялся… Голос не заставлял насторожиться насчет Васильева… Но что Васильев отличался — это точно.

— Зачем ты нам? Объясню. А меня не боишься ты напрасно; постепенно поймешь, почему. А Пеликанова боишься?

— Опасаюсь…

— И зря. Пеликанов — так, мелкая гнида. Он не сам по себе, ты не думай: ему велели тебя прихватить.

— Чаниани?!

— А что? Для Пеликанова даже Чаниани — царь и бог. Чаниани тебе не верит, потому что не знает ничего. А я знаю, и я тебе верю.

Трудно описать, каких размеров камень упал с Петиной головы. Из органов… верит… ему!

— Вы знаете, я попал в историю…

— Знаю. И в какую историю ты попал, знаю, и почему попал, тоже знаю. И тех, кто тебя убить хотел, знаю. Они и правда германцы.

— Меня еще два раза пытались убить… Раз — шли за мной… следили. А сегодня утром пытались ткнуть шилом.

— Рассказывай.

Петя рассказал во всех подробностях. Васильев задавал короткие вопросы, например: а сколько метров было до следившего за ним человека, когда он заметил Петю и побежал? А девушка у обочины — она была светлая или темненькая? Сколько ей может быть лет? Петя честно старался отвечать и закончил вопросом:

— Зачем же все-таки им меня убивать? Если они и правда из германской разведки?

— Это я тебе расскажу. Будь готов — тебя еще много раз будут пытаться убить. Или пока мы своей цели не достигнем, или они.

— А почему Чаниани мне не верит?!

— Потому что у него информации нет. Будь я на его месте, ты и для меня был бы самый подозрительный тип. Если такие люди, как разведка, убивают кого-то посреди Ленинграда, они многим рискуют. Если решились — значит, есть на то веские причины.

— Но вы же верите…

— Верю, потому что у меня информация есть. А теперь давай про тебя, товарищ Кац. Если ты, Петя, меня не устроишь, я тебя, конечно, отдам Пеликанову. Даже не специально отдам, а просто отступлюсь — и разбирайтесь сами. Тогда придется тебе его бояться. Но вообще-то Пеликанов потому и злобствует, что ты его и умнее, и сильнее. Если будешь слушать меня и учиться, многого сможешь достигнуть. Знаешь, в чем Пеликанов все-таки прав?