Читать книгу - "Черный горизонт - Андрей Мартьянов"

– Сила – в слове, – глубокомысленно изрек Жучок. – Словом сотворена Вселенная. Слово выбито в камне.

– Обожаю его за ясность формулировок, – не преминул откомментировать Нетико.

– Помолчи! – отмахнулся Николай. – Надо полагать, Equilibrum, это не только опознавательный знак! Это, скорее всего, замочек с секретом! Степан, потрогай буквы! Дотянись!

Я поднялся на цыпочки, положил ладонь на литеру E, потом на Q, на U… Ничего.

– Активировалась неизвестная система, приблизительный аналог – лазер, источник энергии автономный, очень похоже на микрореактор. – Я вздрогнул, когда Нетико выдал эту скороговорку. Его речевой модулятор немыслимо частит только когда ИР волнуется. Машинному интеллекту не чужды эмоции. – Продолжай!

Под самым потолком пещерки распустился ярко-зеленый веер – множество тончайших лучиков. Два аналогичных пучка вспыхнули справа и слева.

Зигвальд машинально положил ладонь на рукоять клинка – к колдовству он относился с обоснованным подозрением. Николай поймал Жучка за рукав, быстро объяснил, что ничего страшного не происходит. Лучи пересеклись, ощупали меня, затем так же быстро скользнули по алхимику с Зигвальдом. Через несколько секунд в воздухе образовались три маленькие объемные проекции – наши фигурки, размером с палец. Две зеленые, одна ярко-красная.

Моя.

– Всё чудесатее и чудесатее, – покачал головой Николай. Нетико издал звук, похожий на покашливание. – Степа, тебе когда-нибудь говорили о том, что ты очень интересный человек?

– Говорили. Шлюхи на Аврелии, которым я давал на чай в три раза больше положенного.

– Сколько всего нового можно узнать из обычной светской беседы… Так, а дальше-то что?

Дальше? Стена исчезла. Не разошлась, не уползла в сторону, не поднялась, не скрылась в шлюзовом проеме. Камень растворился, сгинул. По волосам и одежде поползли искры статического электричества, резко запахло озоном. Пахнуло морозцем, что еще больше испугало Зигвальда – холод является признаком дурного колдовства.

– Сверхплотное силовое поле, метод уплотнения молекул, – немедленно опознал Николай. – Изобретение древнее, времен Земли. Сейчас не используется даже юнонианцами, технология считается безнадежно устаревшей. Я видел такое еще до Катастрофы.

– Верно, – подтвердил Нетико. – Давайте посмотрим, что внутри! Хватит болтать!

– Ничего опасного не чувствуешь? – спросил Николай.

– Сам проверь, сверхчеловек!

– Ну ты и скотина, Нетико! Верно говорят, цивилизация машин создана нам на погибель! Пошли, я ничего особенного не вижу, техногенная активность минимальна. Несколько энергопотоков, источник один, реактор на водороде. Слабое излучение от генераторов полей…

– Как ты узнал? – вытаращился я.

– Вам, людям обыкновенным, это не объяснишь. Я способен видеть невидимое – тот самый библейский метод. Совершенство организма и органов чувств. Переключаешься в соответствующий режим и вперед… У тебя ведь глаза привыкают к темноте? Примерно то же самое, только стократ быстрее. Сначала трудно было, но потом привык. Теперь и представить не могу, как можно жить иначе. И жалею тебя потому, что банальный хомо сапиенс не способен видеть мир во всем его бесконечном многообразии.

– Вы закончили? – нетерпеливо пробубнил Нетико.

По сравнению с ИР, Зигвальд казался образцом сдержанности. В наши заумные беседы он предпочитал не вмешиваться и безмолвно ждал. В конце концов, по святому убеждению Жучка находился в моем доме, и здесь я был хозяином. Морской замок принял законного владельца, а как и почему – дело десятое, его, Зигвальда, не касающееся. Смертному незачем размышлять о сверхъестественном и непостижимом!

Мы стояли перед входом в тоннель со сводчатым потолком. Проход не широкий, рядом смогут идти два человека. Факелы бросают блики на гладкие стены.

– Иди вперед. – ПМК, висевший у меня на плече, завибрировал, привлекая внимание. На передней панели обиталища Нетико вспыхнул яркий синеватый огонек. – Не торопись. Если замечу что-либо необычное, сразу дам сигнал.

Неожиданностей не произошло, пусто и тихо. Коридор продолжался метров десять, сразу за ним – большая темная комната. Воздух свежий, наверняка поступает из шахт, пробитых в теле скалы. Влажность нулевая, значит установлены фильтры и поглотители…

Тьфу, о каких поглотителях может идти речь здесь, в зачарованной цитадели на планете, где даже о вентиляторах слыхом не слыхивали?!

По углам прямоугольной комнаты пробежали золотистые огоньки, появилась неяркая подсветка.

– Оп-па! – присвистнул Николай. – Визмаров не зря полагали людьми экстравагантными, но это уже чересчур! Не знаю, что и думать теперь.

Зигвальд нахмурился, ему здесь не нравилось. Слишком необычная обстановка.

– Кто говорил, что на Меркуриуме не используются высокие технологии? – Я повернулся к алхимику. – И что за любой технологической активностью ведется строжайшее наблюдение?

Николай только руками развел.

У дальней стены возвышался серо-стальной терминал. Несколько погасших плазменных экранов, круглые окошки бездействующих голографических проекторов – очень похожие производятся у нас в Содружестве. Ряды цветных клавиш, разъемы для подключение внешних устройств – архаика, команды машинам издавна отдаются голосом или через импланты! Рядом обычный стол, но не деревянный, а металлический, на тонких ножках.

Справа громоздится нечто весьма смахивающее на криогенную фугу образца века эдак двадцать третьего. Солидное прямоугольное основание, информационная панель, прозрачный колпак. Мерцают два индикатора, зеленый и оранжевый.

– Посмотрим. – Николай немедленно заинтересовался фугой. – Вдруг там кто-нибудь есть?.. Терзает меня смутное подозрение, что аналогичные или очень похожие камеры я видел раньше. Степан, соображаешь, где именно?

– На Земле? – предположил я.

– Конечно. До Катастрофы. Надо же, и вправду: маркировка корпорации «Сименс», Германская империя… Любопытно, сколько лет этой штуке? Теоретически Визмары, как одна из первых семей, обосновавшихся на Меркуриуме, могли припереть сюда с Земли любую аппаратуру, это несложно. Если с ней бережно обращаться, техника способна работать столетиями, в те времена производили очень надежные вещи.

– Это гроб? – поинтересовался Зигвальд. – Саркофаг, как в усыпальницах?

– Не совсем. Люди Земли были краткоживущи, а первые космические перелеты – очень долгими. Пришлось изобрести так называемый «холодный сон», чтобы во время путешествия из системы в систему можно было спать. Аппарат погружал человека в глубокую кому, поддерживал жизнедеятельность мозга и основных органов… Между прочим, эта фуга настроена всего лишь на консервацию, сохранение статуса объекта небиологического происхождения. – Алхимик вытер рукавом тонкий налет пыли на стекле, вгляделся и сдавленно охнул: – Мать моя родная, ну точно! Быть не может! В режиме глубокой консервации человеческий организм не выживет. Замок покинут сто двадцать четыре года тому!