Читать книгу - "Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина"

всех сил, не оглядываясь, только слыша, как не прекращаются вопли, как и голос Деяна к ним присоединяется. Но не бежит никто за Враном, не ступает никто на поле якобы защищённое, не пытается его за руку схватить да на землю общинную оттащить. Конечно, дураков нет, больно надо за Врана с нечистками сражаться, пусть другие как-нибудь с этим разбираются.

Вран проносится через половину поля, даже не запыхавшись. Слышит снова голос чей-то, далеко позади его зовущий; взрослый голос, зрелый, мужской и звучный. На отцовский похожий – да только напрасно отец надеется, что Вран к его крикам прислушается. Вран своего отца знает: не верит в него больше отец. Ни в лютицу не поверит, ни в обмен одежды на горшочек. Вран даже думать не хочет о том, что ждёт его, если он вернётся.

И не будет.

Потому что до лютицы уже чуть-чуть осталось.

И глаза её впрямь совсем как человеческие. Какие и были, когда она человеком к нему вышла. Тёмные, раскосые – только встревоженные сейчас немного. Словно не понимает она, что это Вран тут устроил. Словно не на такой переполох лютица рассчитывала.

Да Вран тоже на другое совсем рассчитывал – но что же теперь?

– Не стой, не стой, – выдыхает он, наконец к волчице подбежав. – Нельзя здесь стоять, они же сейчас за нами побегут! В лесу надо укрыться! Ну?

Тёмные глаза смотрят в его. Нет, не просто взволнована лютица – ошеломлена совершенно. С растерянностью на него смотрит вперемешку с испугом: чем ты вообще занимаешься, что тебе вообще от меня нужно?

Вран бросает быстрый взгляд через плечо на деревню. Так он и думал: уже и огни из сторожки наружу поплыли, уже несколько человек в одних рубахах из ворот выбежали, кто-то и вовсе сапоги поверх онучей торопливо на ходу натягивает. Да какое там «на ходу» – на бегу. Ломанутся сейчас все за Враном через поле, чуров по пути сшибая, и на этом всё и закончится.

– Убьют они меня, – находится Вран, умоляюще на волчицу глядя. – Жизни лишат за то, что беду на деревню накликал – этого хочешь? Посмотреть, как в последний путь меня потащат? А они потащат, если не побежим! И тебя с собой захватят – думают, что ты нечистка, а с ними у нас разговор короткий!

Не знает Вран, верит ли хоть одному его слову лютица – да и нет в этих словах ни капли правды, но щёлкает она вдруг зубами досадливо, словно смирившись.

И действительно с места быстрой трусцой трогается.

И тут доходит до Врана: следы. Каким вихрем здесь ни проносись, в какую чащу ни забирайся – по следам найдут, четыре волчьих на снегу непротоптанном останутся, два – человеческих. Вран оглядывается по сторонам лихорадочно, притормаживает, пытаясь хоть куст подходящий найти, чтобы ветку отломить и следы замести, хоть руками голыми цепочку эту скрыть, но оглядывается на него и волчица – и кажется Врану, что говорит она ему одними глазами: шевелись побыстрее, времени не теряй.

Может, и права она. Может, далеко никто ночью уходить и не будет – мало ли, сколько у нечистки подружек между деревьями прячется, вдруг план это их хитрый, чтобы всю деревню за собой увести? Может, и отец родной за Враном не пойдёт – побоится.

Вран не успевает решить, рад ли этому или нет. Волчица вдруг хвостом резко взмахивает у самой земли – и начинается.

Ветер поднимается, крепкий, сильный; деревья под этим ветром стонут, кусты трещат, снег мигом Врану за шиворот задувается – и на следы тоже, как будто и не было их. Волчица вновь на Врана смотрит, уже нетерпеливо: долго ты ещё стоять будешь?

Вран намёк понимает – и больше не стоит.

Ведёт его волчица через лес тропами странными, тропами несуществующими – между самых густых деревьев, между кустов, через которые продираться приходится, по оврагам заснеженным, по которым скатываться надо, а метель внезапная за ними следует, на пятки наступая, но не догоняя – чётко вымерена эта метель, лишнего не захватывает. Вран сразу догадывается: лютица её и призвала. Видимо, не выдумывали деревенские, и люты правда с природой на короткой ноге – но Вран никогда бы не подумал, что настолько.

Они скатываются в ещё один овраг – глубокий, в несколько изб высотой; вернее, это Вран в него скатывается, а волчица изящно по склону спускается, как по ступенькам невысоким. Голосов уже давно не слышно, только ветер подвывает, прямо на краю оврага замерев. Останавливается волчица, что-то в снегу быстро разрывая; останавливается и Вран, ладонями в колени упираясь, чтобы дух перевести.

Блестит что-то в снегу: ножик. Тот самый, узорчатый, с камнями.

Отходит от него на несколько шагов волчица, спиной поворачивается – и, совсем по-человечески через голову перекувыркнувшись, уже девушкой на снег приземляется.

Очень недовольной и очень обнажённой девушкой.

– Ты что творишь, Вран из Сухолесья? – рявкает она на него. – Ты что за выкрутасы мне тут выделываешь? Жизни тебя лишат, говоришь? А может, и я захочу, за всё хорошее-то?

И Вран замечает: стоит у стены овражной треклятый горшочек.

Не обманула его девушка. И точно, вот теперь уже – железно точно это лютица, а не нечистка хитроумная.

– А что плохого, красавица? – спрашивает Вран, едва сдерживая непрошеную улыбку: не к месту она будет, только девушку ещё больше разозлит. – Ну пробежались немного… Я тебе одежду твою принёс, кстати. Вот, держи.

Он протягивает девушке сумку; девушка её брать почему-то не спешит.

– «Что плохого»? – передразнивает она его. – Ну даже не знаю. Я тебе что сказала? Отдай мне ночью одежду, а я тебе горшок отдам – вроде бы несложно, правда? А говорила ли я тебе: ты, пожалуйста, Вран из Сухолесья, только не забудь всех своих друзей привести, да чтобы они при моём появлении погромче кричать начали и на помощь всю деревню звать? Чтобы непременно за нечистку меня приняли, чтобы вместо встречи с тобой я со всей вашей общиной встретилась?

– А что, – спрашивает Вран как бы невзначай, – так уж со мной встретиться хотела?

Девушка хмурится.

– Ты дурачком не прикидывайся – не об этом я говорю.

– Давай начнём с простого, – предлагает Вран. – Ты оденься сначала, а потом уже меня отчитывай. Я, между прочим, свою часть уговора выполнил, а то, что у меня в общине люди странные, так это не новость.

– Да, и самый странный из них – ты, – фыркает девушка.

Но сумку у него из рук всё-таки выхватывает. Открывает, содержимое внимательно осматривая.