Читать книгу - "Огонь с небес - Олег Александрович Волков"

метра три и длинной метров пять-шесть. Небольшое окошко наполовину задёрнуто белой занавеской. В углу такая же железная кровать. Матрас свёрнут в толстый рулон и придвинут к передней стенке. Стол и три стула. На столешнице с гордым видом возвышается обещанный самовар. На стене у входа приделана точно такая же вешалка с полкой под шапки. И, о чудо, рядом ещё две простенькие книжные полки, пустые пока.

Самое приятное в том, что с потолка на точно таком же витом шнуре свисает электрическая лампочка. Александр не удержался и щёлкнул пальцем по выключателю слева от входной двери. Комнату тут же залил яркий жёлтый свет. Роскошь, самая настоящая роскошь. Щелчком Александр погасил электрическую лампочку. Всё лучше, чем сидеть по вечерам при тусклом свете свечи или чуть более яркой керосинки.

Рая Евгеньевна сдержала слово. Не прошло и часа, как комендантша с торжественным видом внесла в комнату синий милицейский китель и галифе. Шинель и второй китель Рая Евгеньевна обещала обшить чуть позже. Зато уже сейчас Александр, наконец-то, облачился в подобающую милиционеру форму и уже в ней отравился знакомиться с людьми и с подведомственным участком в целом.

Леспромхоз №4 расположен очень удачно, на месте пересечения автомобильной дороги и железной. Почему ещё до войны и было принято решение именно на этом месте построить лесопилку и рабочий посёлок при ней для снабжения строящейся ГЭС и бумажной фабрики в Кондопоге. Брёвна, брус, самые разные доски и шпалы — вот основная продукция леспромхоза.

Для Александра стало очень приятным сюрпризом лично убедиться, что жизнь в Четвёрочке постепенно налаживается. В посёлке работает магазин, клуб и начальная школа. Для работы промышленного оборудования в леспромхоз ещё до войны протянули отдельную ЛЭП. В ближайших планах осветить электрическими лампочками все без исключения избы. В возрождённой после Великой войны Четвёрочке родились первые малыши.

К сожалению, прежних односельчан оказалось относительно немного, зато именно они встречали Александра радостней всего, жали руку и лезли целоваться. Новые односельчане с интересом пялились на него, тоже охотно жали руку, но вот с поцелуями и объятьями никто не лез. Зато и те и другие с удовольствием вывалили на Александра кучу жалоб и откровенных доносов. Тут были и кальсоны деда бабки Матрёны, которые так и не нашлись; и глупая коза тётки Варвары, что едва не выскочила на улицу, когда Александр, не подозревая подвоха, потянул на себя низенькую калитку.

Пусть и не без робости Александр посетил и свой бывший дом. Барыкины оказались простой советской семьёй, не богатыми, но и не бедными. Это надо было видеть, как облегчённо перевёл дух Павел Барыкин и как от радости загорелись глаза его жены, когда Александр лично и два раза заверил супругов, что не собирается отнимать у них дом своих родителей, а их самих переселять в общежитие. Расстроило совсем другое.

Александр так надеялся унести на память о погибшей семье хоть что-нибудь, но ничего так и не нашлось. Не, так-то сохранилось много чего: столы, стулья, лопаты, грабли, топор с колуном и вёдра. Александр лишь печально улыбнулся, когда приметил в сарайке всё ту же метлу, которой ему много раз приходилось мести двор. Но вот из личных вещей не нашлось ничего. Вообще ничего, хотя бы нательная рубашка или пара валенок. Как пояснил Павел Барыкин, ничего из личных вещей прежних хозяев они с женой тоже так и не нашли. Вообще ничего.

Глава 4

Первый свидетель

Ближе к вечеру довольный и усталый Александр вернулся в свою комнату в общежитии. Рая Евгеньевна вновь сдержала слово. На кровати, между прочим заправленной чистым бельём, нашлась новенькая, с иголочки, милицейская форма. На всякий случай Александр внимательно проверил работу. Комендантша не подкачала и на этот раз: погоны, петлицы и пуговицы пришиты где надо и должным образом.

В столовой леспромхоза повариха Фёкла Чурикова дала ему с собой буханку свежего хлеба и немного сливочного масла. Ещё в Кондопоге Александр успел купить полкило сахара-рафинада. Так что чаепитие получилось просто шикарным. Впереди целый вечер, можно поискать культурную программу, однако настал тот самый момент, к которому Александр морально готовился ещё с позавчерашнего дня, когда впервые узнал от капитана Давыдова, что его семья лишь формально стала жертвой оккупантов. На самом деле ничего толком неизвестно.

— Добрый вечер, Рая Евгеньевна, — вежливо произнёс Александр, когда комендантша распахнула перед ним дверь в свою комнату, — разрешите войти.

— Да, да, конечно, — Рая Евгеньевна отступила в сторону.

Толстые гроссбухи аккуратно сложены на краю стола. Пусть и не персональный самовар, однако небольшой металлический чайник исходит паром. От предложенного угощения Александр тут же отказался. Сама Рая Евгеньевна одета в тёплую рубашку и длинную юбку.

— Разрешите? — Александр демонстративно опустил руку на спинку стула.

— Конечно, пожалуйста, — тут же ответила Рая Малюкова.

На встречу с комендантшей Александр предпочёл одеться неофициально: солдатские галифе, синяя рубашка, на ногах войлочные домашние тапочки. Единственное, на поясе в кобуре висит ТТ, Александр так и не решился оставить боевое оружие без присмотра в комнате. Да ещё планшетка с карандашами, чистыми листами и блокнотом для записей.

— Как вам ваша комната? — торопливо заговорила Рая Евгеньевна, едва Александр опустился на стул и выложил на стол перед собой блокнот. — Обустроились уже? Не нужно ли чего?

Рая Евгеньевна присела на соседний стул. Вид грозного ТТ в кобуре на поясе участкового на этот раз оставил её равнодушной. А вот выложенный на стол блокнот явно встревожил женщину. Но пока Рая Евгеньевна, как говорится, держится с большим достоинством. Хотя нет, не с таким уж и большим: глаза нет, нет, да стрельнут испуганно в сторону.

— Всё великолепно, Рая Евгеньевна, — заверил Александр и тут же поднял руку. — Я к вам по другому вопросу.

— По какому? — осторожно поинтересовалась Рая Евгеньевна.

Комендантша вытянулась на стуле словно студентка на экзамене по основам марксизма.

— Рая Евгеньевна, — Александр собрался с мыслями и заговорил, — насколько мне известно, вам довелось пережить оккупацию. Три года под властью финнов.

— Я ни в чём не замешана, — с пугливой поспешностью заявила Рая Евгеньевна. — Мой муж пал смертью храбрых на фронтах Великой войны. Я только в сорок четвёртом получила официальную похоронку.

— Рая Евгеньевна, — повторил Александр.

— Во время оккупации мне пришлось работать на оккупантов, это правда, — всё так же поспешно продолжила Рая Евгеньевна. — Однако оккупационные власти