Читать книгу - "Фартовый. Лихие 90-е - Георгий Лавров"

тачки. Она останавливается у чёрной и внимательно смотрит на окна. Я стою за шторой, так что она меня не замечает и, постояв ещё несколько секунд, садится на переднее сиденье.

Никак на работу моя красотка поехала. А подхватил её добродушный коллега. Как Ирка, которая меня подвозила. Высокие, высокие отношения.

Пока я впихиваю в себя бутер, по вкусу больше напоминающий туалетную бумагу, Чарли не отходит от меня ни на секунду.

— Изыди, животное. Ты в туалет тоже со мной пойдёшь?

Он радостно лает в ответ.

— Жрать хочешь… — понимающе киваю я. — А кормить-то тебя чем? Не своей же плотью?

От остатков колбасы пёс отказывается. На плите замечаю кастрюльку, в ней засохшая каша. Наклоняюсь к его миске, и он тут же бросается ко мне, к моему лицу.

— Вон там жди! — строго говорю я и он… нифига себе, отходит туда, куда я показываю пальцем.

Но только я наклоняюсь над его миской, он с лаем бросается ко мне. Ну, нахер, за собакой чужой мне ходить не приходилось ещё. Я оттесняю его жопой и наваливаю полную миску.

Пёс бросается к тарелке, но тут же осекается. Подозрительно обнюхивает еду и смотрит на меня с явным неудовольствием.

— Ну, извини, не знаю, чем тебе помочь. Сам вон жру всякое дерьмо. Моя еда тебе тоже не по нраву.

Не было печали, купила баба порося, как говорится. Это я про Ингу. Впрочем, у неё, походу, и сейчас печали нет. И мужику своему, значит, готовить не обязательно, и собаке. Сами себе добудут. Красотка, блин.

В комнате раздается треньканье. Звук громкий и противный. Дисковый телефон стоит на полу за диваном. Аппарат древний даже для этого времени, грязно-жёлтый, на трубке скол.

— Алло, — осторожно отвечаю я.

— Сыночек! Как ты?

Металлический треск заглушает звук, но я сразу же узнаю этот голос. Такой родной и знакомый… На мгновение меня накрывает волна паники. Мама? Но… Как? Нет…

— Сыночек! Алё?

— Мама? — с трудом выдавливаю.

— Рома, как у тебя дела?

Она говорит что-то про дачу и что я так и не забрал белую рубашку, что Вовке нужны сандалики в садик, а старший разбил коленку, тётя Лиза передала картошку, а из деревни прислали кусок свинины, завтра будет борщ и это настоящий пир. Я тоже могу заходить, только без моей курвы. Спрашивает про учёбу и кушал ли я сегодня.

Периодически поддакиваю и постепенно прихожу в себя. Конечно же, это не моя мать. И голос на самом деле у нее другой. Бездушные телефонные сети, искажающие звуки, плюс моя усталость и в целом странность ситуации меняют остатки памяти о маме.

Её нет уже двадцать лет и какой у неё на самом деле голос, я, конечно же, не вспомню…

Резко поднимаюсь с пола, дёргаю нижнюю дверцу серванта и за стопкой газет нащупываю прохладное стекло.

Заначка. Надо же! Как будто тело само меня к ней привело. Наливаю янтарную жидкость в кружку с чайными разводами и выпиваю залпом.

Бред какой-то. Всё это — один сплошной бред. Слишком далеко всё зашло. Я ведь умный мужик, профессионал, в конце концов. Так какого хрена мне чудится такая ерунда?..

Ладно, поприкалывались и хватит. Сейчас как следует высплюсь и проснусь в ветеринарке или в своей хате. Я заваливаюсь на диван и мгновенно проваливаюсь в пустоту.

— Рома, ты охерел? — из сна меня выдирает противный фальцет.

Что ж за мерзкие голоса у здешних баб?

— Сто баксов? Почему здесь всё ещё сто баксов? Где остальное?

— Погоди орать! — протираю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд. Она размахивает купюрой у меня перед глазами.

Откуда взяла-то? Я ж обратно в карман засовывал. Лезу проверить. Так и есть — вытащила.

— Я же сказала, что мне нужна штука! До вечера! — Инга трясёт меня за плечи. — Ты шевелиться будешь или как?

Вот дерьмо… Похоже, это всё-таки не сон. Сон во сне, конечно, тоже случается, но окружающее слишком уж реально. Я щиплю себя за руку и ойкаю. Больно. Значит я реально в новом теле и живу теперь в девяностых? Откликаюсь на Романа и скинул лет тридцать? Хорошо, что хоть город знаком.

Звучит как-то не очень… не очень правдоподобно…

— Ты вообще без мозгов? — Инга замахивается, чтобы, наверное, залепить мне пощёчину, но я резко сажусь и хватаю её за кисть.

— Тон убавь, — говорю тихо, твёрдо и зло.

От моей реакции она на мгновение теряется, но тут же берёт себя в руки и снова включает сирену:

— До твоей смены ещё пять часов. Чтоб деньги были…

Я не даю ей договорить. Резко встаю, отстраняю её от себя и направляюсь в ванную. Так и есть, из зеркала на меня смотрит всё то же молодое лицо.

— Меня же на счётчик поставят… — тон Инги делается менее уверенным.

Игнорирую её нытьё. У меня есть дела поважнее. Например, решить, что мне делать дальше. И она тут советчик не самый подходящий.

Оставаться здесь, в этой квартире? Она вообще чья и сколько я могу здесь прожить? Чем мне заниматься? Что делать с этой капризной бабой? Если хата моя, может, прогнать её к чертям? Лишние проблемы.

— Ты меня совсем не любишь… — раздаётся из комнаты, а следом подключаются всхлипывания и через пару повторов «не люби-и-и-и-ишь» громкие рыдания.

Этого мне ещё не хватало… Бесплатно успокаивать истеричек у меня нет ни малейшего желания. Да и бывшей, в своё время, за глаза хватило. Снова она всплывает в моей памяти. Да я когда в своей реальности жил, так часто про неё не вспоминал, а тут уже второй раз за день. С кого она теперь будет бабки тянуть, раз меня там больше нет?

Странно, моё реальное будущее уже стало для меня прошлым. Моё реальное прошлое еще не случилось. И с этим мне надо что-то делать. Я подхожу к магнитоле «Шарп» и нажимаю кнопку воспроизведения. Комната сразу наполняется музыкой.

Плейбой рядом со мной мой милый бэби

Плейбой клёвый такой одет как денди

Плейбой просто герой с тобой я леди

Сладкий мой бэби я так люблю тебя…

Капец. Тут же выключаю. Всхлипывания в гостиной становятся всё громче и всё более наигранными. Пока барышня выплачется, успею принять душ.

После душа становится лучше. Выхожу в одном полотенце, на полке в шкафу нахожу чистое