Читать книгу - "Самый далекий берег - Александр Бушков"

– А подполковников у вас что, не имеется?

– Бог миловал, – ухмыльнулся Вася.

– Подполковников в нашей системе не существует, –серьезно подтвердил Шибко. – И, по моему глубокому убеждению, совершенноправильно. Глупый какой-то чин, вернее, название. Где вы видели поддоцента илиподминистра? У нас по-другому. Полковничий чин разделен на четыре степени, повосходящей: вице-полковник, штаб-полковник, штандарт-полковник игран-полковник. Ну, а далее, в эмпиреях и звездной выси, разумеется, генералы,поскольку без генералов ни одна обмундированная система не в состоянииобойтись…

– А вы по этой системе кто? – поинтересовался Кирьянов,глядя на одинокий цветок посреди черного погона. – По-моему, уж никак негенерал…

– Ага, – сказал Шибко. – Я так и есть –прапорщик. А Вася, если уж мы всерьез занялись курсом молодого бойца,унтер-мастер. Водиле, по-моему, вполне достаточно, хотя у Васючка, безусловно,есть на этот счет свое мнение – но хрен я ему позволю умничать… Идемте?

– Подождите, а эта буква?

– «Эс»? Что два пальца… «С» – это Структура. Оченьудачное название, раньше были несколько других, но как-то не прижились.Структура – это качество, присущее всему на свете, без исключения, я имею ввиду любому упорядоченному процессу, предмету или организму. У энергетическихполей Вселенной, у камня, у человека, у государственного аппарата, у листа ираковины – у всего, чего ни возьми, есть структура…

Компания в углу покончила с вермутом, и тот самый бородатыймайор, небрежно собрав стаканчики в пригоршни, швырнул их вместе с бутылкой вугол. Кирьянов ожидал услышать звук бьющегося стекла и увидеть осколки, нопроизошло то же самое, что давеча с его старой одеждой в душевой: в углу что-томелькнуло, и мусор мгновенно исчез. Перехватив взгляд Кирьянова, бородатыйухарски ему подмигнул и первым вышел. Следом потянулись остальные, и Кирьяноввновь торопливо отвел глаза, чтобы не пялиться на обожженного калеку.

– А это допускается? – спросил Кирьянов, кивнув всторону опустевшего, безукоризненно белоснежного угла.

– Здесь не казарма, – сказал Шибко. – Здесьперевалочный пункт, где иные вольности в небольшом объеме допустимы. Вы человекдавнешенько опогоненный, а потому встречались со схожими тонкостями, а? Нуладно, пойдемте. Пора.

Как раз когда они вернулись в ангар, «шестьдесят шестой»въезжал в распахнутые ворота загадочной стартовой. Ворота тут же сомкнулисьнепроницаемой преградой, но ненадолго – едва они успели рассесться в уазике,как женский голос объявил:

– Машина семь-три-семь, проезжайте на стартовую.

Ворота раздвинулись, и Вася вмиг загнал туда машину,охваченный тем же легоньким нетерпением, что и Шибко.

Кирьянов растерянно озирался.

Весь пол квадратного помещения, метров пятнадцать напятнадцать, покрывали желтые концентрические круги, пересеченные крест-накрестпрямыми линиями, отчего рисунок как две капли воды походил на исполинскуюмишень. Вася проехал в самый центр, в «яблочко», заглушил двигатель и с тем желенивым видом откинулся на спинку.

Кирьянов вертел головой, уже не заботясь о сохранении лица.Все четыре стены, от пола до потолка, были закрыты конструкциями изпереплетенных оранжевых труб, отстоящими от серой гофрированной облицовки неменее чем на метр. Эти прихотливые переплетения казались монолитными, каккирпичная кладка, и совершенно непонятно было, куда девались все предшествующиемашины. Некуда им было отсюда деваться, разве что в полу имелся люк…

– Семеныч! – рявкнул Шибко, приоткрыв дверцу сосвоей стороны. – Твою мать, шевелись! Опять с бодуна? Достанешь ты меня, вгаранты загоню, декадент хренов!

Из невеликой будочки, притулившейся впритык к оранжевымконструкциям у одной из стен, появился мужик лет пятидесяти, седоватый имедлительный. Он виновато ухмыльнулся, утер рот тыльной стороной ладони, пожалплечами. На нем красовался китель с такими же эмблемами загадочной Структуры итремя серебряными просветами на погонах – вот только мятый, жеваный, свидневшимися там и сям темными пятнами.

Шибко погрозил ему кулаком. Мужик, делая выразительныежесты, долженствующие, вероятно, означать смирение, раскаяние и трудовойэнтузиазм, взялся за блестящий рубильник на стенке будочки и рванул его вниз.

И ничего не стало вокруг. Совершенно ничего.

Кирьянова окутала непроницаемая тьма, пронизанная тоненькимзудящим звоном явно механического происхождения.

И тут же рассеялась, но лучше от этого не стало, наоборот…

Потому что уазик стоял под открытым небом, на необозримойравнине. Справа равнина тянулась до далекого горизонта, а слева упиралась вскопище округлых холмов – одни повыше, другие пониже, и там, примерно вкилометре от машины, виднелись несколько зданий и над головой безмятежносветило солнце.

Вот только небосклон был не голубой, а зеленый, приятногодля глаз цвета молодой весенней травы, и растения, колыхавшиеся волнами подредкими порывами теплого ветерка, были разных оттенков желтого, от палевого досоломенного, усеянные фиолетовыми и розовыми гроздьями, пахшими понятно инезнакомо…

И все это было на самом деле – неправильное небо,неправильные заросли неизвестной травы, сквозь которые вела прозаическая колея– глубокая, доезженная…

– Ну что, внесем ясность? – спросил прапорщикШибко, откровенно ухмыляясь. – В общем, это другая планета. Говоря поправде, это другая звездная система. А если уж совсем откровенно, это другаяГалактика…