Читать книгу - "Право на смерть - Мария Ордынцева"

позволяя роботам делать за вас вашу работу, а потому однажды могут выкинуть и вас. Но вы не понимаете, вы разучились не только думать, но и сострадать, сочувствовать, любить. Вы не понимаете, что еще существуя, вы уже мертвы. Вы не понимаете, что ставя выше карьеру, деньги и железо, вы обесцениваете этим свою жизнь. Я ни о чем не жалею. Я уничтожил все, что нашел в НИИ — чертежи, базы данных, серверы, жесткие диски, все, что хоть как-то могло нести информацию о роботах, технике, технологиях и сборке. Я сделал это, чтобы остановить кошмар, который я вижу вокруг себя. Я сделал это, зная, на что я иду и что меня ждет. Мне больно лишь от того, что уроки не будут извлечены, скоро все уничтоженное попытаются восстановить или создать новые проекты, и все продолжится до полного вымирания человечества. Мне жаль вас всех. — Александр повернулся к судьям: — Я закончил.

Он сел в полной тишине и до конца разбирательства уже не проронил ни слова.

Приговор огласили через минуту обсуждения: смертная казнь в газовой камере.

Из всего зала остался спокойным при этой новости один Александр.

Неужели он был прав и приговор был известен заранее? Журналисты загалдели и даже порывались прямо в зале суда взять интервью у председательствующего. Остальные зашептались, не обращая внимание на окрики судей. Когда суд удалился из зала, к Александру протянулись десятки микрофонов, но он устало оборвал их:

— Все, что я хотел сказать, я сказал.

Молодой капитан, которого заметил Красавин в зале, был подавлен. Ему все время казалось, что Александр обращается только к нему. Когда их глаза встретились, молодой человек почувствовал невольное уважение к Красавину. С удивлением он обнаружил, что восхищается этим человеком, с улыбкой встречающим смертный приговор. Он начинал понимать Красавина, и от этого появилось незнакомое ранее чувство чего-то нового, громадного и очень важного.

Капитан уже собирался уходить, когда заметил старика, одиноко сидящего возле окна, подошел к нему и спросил:

— Вы, должно быть, его отец?

Старик поднял на него глаза:

— Нет, но я хотел бы им быть.

Молодой человек сел рядом:

— Позвольте представиться. Капитан Орлов, Александр Орлов.

— Профессор Берг, — кивнул старик. — Вы сказали, вас зовут Александр?

— Да.

— Он тоже Саша, — Орлов понял, кого имеет ввиду профессор. — Это я сбил его с толку, старый дурак. А ведь он очень талантлив и мог бы многого добиться. Саша чуть старше вас, капитан, совсем немного.

— Наверное, он хороший человек? — предположил Орлов.

— Он замечательный человек! Он сделал то, на что не осмелился я. И он поплатился за это. Послушайте, молодой человек, а ведь наверное именно вам он просил передать…

— Мне?! — удивился Орлов.

— Да-да, мне кажется, что именно вам он хотел сказать это, человеку, который придет после него и сделает больше него. Вы видели, как он смотрел на вас? Несомненно, это вы.

— Но я… — попытался отказаться Орлов.

— Послушайте, прошу вас. Он просил сказать, что мир техники нельзя победить другой техникой. Только человеческим разумом. Доброта, красота, любовь — на это вы способны, я это чувствую. Если вы откажетесь, я пойму, но мне кажется, что вы не настолько равнодушный человек. Только не торопитесь. Не делайте сразу чего-то необдуманного. Вам нужны друзья, единомышленники, план действий, ясная цель впереди. Только тогда вы сможете сказать своим внукам, что вы прожили жизнь не зря. Будьте осторожны, заклинаю вас! — Берг встал, опираясь на трость. — Я дам вам свой адрес. Вы можете бывать у меня в любое время.

Он вручил Орлову свою визитку и пошел прочь по коридору. Молодой человек растерянно покрутил тонкий кусок пластика, понимая, что что-то изменилось в его жизни в этот момент, что ничего не будет как прежде. И осознал вдруг, что должен пройти этот путь и что он пройдет его, как бы трудно ему ни пришлось.

Оставалось меньше часа. Александр знал, что проведет его так же, как и все предыдущие двадцать три часа. Жизнь стремилась к своему логическому концу с удивительной быстротой. А ведь раньше часто время тянулось пугающе медленно. Только сейчас Красавин начинал осознавать, что такое жизнь и какова ее действительная скорость. Она удивительно легка и коротка. Когда не знаешь часа своей смерти, кажется, что все еще впереди, жизнь течет медленно и лениво и, вроде бы, все еще можно успеть сделать. Когда знаешь час, ценен каждый миг, боишься упустить каждую секунду отпущенного тебе времени, боишься прожить ее зря и торопишься, спешишь.

Всего лишь каких-то шестьдесят минут отделяло Александра от той черты, которая подводила итог всему. Раньше он никогда не думал об этом. А сейчас это стало неизбежностью. Многие ждут своей участи со страхом перед неизвестностью. Красавин же не ощущал страха. Что-то подсказывало ему, что эта грань не будет концом. А потому он просто ждал, отсчитывая минуты и секунды, приближающие его к этой грани.

Белая комната со стеклянными экранами-окнами была пуста. Но возле каждого окна и единственной двери толпились люди, желающие быть свидетелями казни. С опаской рассматривали они кресло, стоящее посредине камеры.

Орлов пробился к одному из окон, прямо перед этим креслом.

Вскоре толпа заволновалась и раздвинулась, освобождая проход. По этому людскому коридору шел Александр Красавин в окружении полицейских.

В комнате с него сняли наручники. Он был в белом костюме, спокойный и сосредоточенный. Глядя поверх людских голов, он кого-то искал глазами, но, видимо, так и не нашел. Орлов почему-то подумал, что Красавин хотел видеть его.

Наконец, Александр сел в кресло в самой непринужденной позе. Дверь захлопнулась, оставляя его наедине со смертью. Орлов приник к стеклу. И Александр наконец заметил его. Слегка кивнул и улыбнулся. Ропот удивления прокатился среди людей, видевших эту улыбку. Замелькали вспышки камер.

Комнату стал заполнять желтый дым. Потихоньку сгущаясь, он окутывал белую фигуру, сидящую в кресле, и закрывал ее от любопытствующих взглядов. Наконец, кроме желтого дыма, ничего не стало видно. Орлов отстранился от окна и ринулся прочь.

Александр видел молодого полицейского капитан, прижавшегося к смотровому стеклу, и понял, что не ошибся. Это был тот, кто продолжит начатое. Что ж, тем лучше. Значит, действительно, все было не зря. Красавин улыбнулся.

Тихо, по-змеиному зашипели клапаны, выпуская в камеру желтоватый газ. Резкий дурманящий запах проникал в легкие. Становилось трудно дышать, но Красавин не оставил своей улыбки. Болели глаза, и руки сами впились в подлокотники кресла. Сердце билось все быстрее. Когда желтый дым скрыл его от посторонних глаз, Александр потерял сознание,