Читать книгу - "Жестокая гвардия неба - Дмитрий Градинар"

– Отойдите, пожалуйста, от окна. Все отойдите! – Дож смахнул трость с подоконника и опустил шторы.

Запахи исчезли. Все сразу изменилось, будто по волшебству. Ну, была гроза. Ну, смыло плотину. А сейчас новое утро, новый день и солнце играет лучами. Можно даже пытаться не замечать, что это там валяется в грязи. Чемодан, цветочные горшки, плюшевая лошадь и еще что-то. Ростом как раз с человека.

– У кого-нибудь есть спички или хотя бы зажигалка? – обратился ко всем хозяин квартиры. – Попробую разжечь примус, можно будет выпить по чашке кофе. Буду благодарен, если кто-то мне поможет…

Помогать вызвалась миловидная синьора лет сорока, в джинсах и ярко-красном джемпере.

– Поищите на кухне чашки, а я заменю батарейки в приемнике, послушаем новости «Долины Блюза». Может быть, Клара разузнала всякие подробности… Это чтобы… – он запнулся, и лицо его сделалось пунцовым, – ну, мало ли…

Три женщины и мужчина, что пророчил тюремное заключение для чиновников, отправились на кухню. Это было непривычно – вот так вот, по-обыденному, заниматься завтраком, зная, что на улице лежат трупы. Словно сработавшая защита сознания не позволяла полностью принять этот факт. Вскоре из кухни донесся звон столовых приборов, стук шкафчиков и радостное восклицание:

– У вас тут пять хлебцов! Как у Иисуса.

Монашеского вида особа, что говорила «ужас! ужас!», перекрестилась. А молодая пара, юноша и девушка в веснушках, наоборот, рассмеялись. Может быть, немного нервно, но все-таки это был смех.

Батарейки нашлись быстро, но радио молчало. Дож стал менять настройку, и наконец в динамике раздался голос ведущей, осипший, хотя и с некоторым запасом задора:

«Я изменила волну вещания. Хочется верить, Департамент по использованию радиочастот не станет меня штрафовать. А если станет, очень надеюсь, слушатели скинутся по десятке, тогда хватит и на штраф, и на новый мопед. Коллеги с других каналов по-прежнему молчат. Наверное, сильно потратились на приобретение лицензии и установку кучи антенн по всему городу, чтобы забить конкурентов, и у них просто не осталось средств на дизель-генератор. Так что мы теперь квиты. Мой генератор, их частота. Широкая полоса вещания, чтобы услышало побольше народа. Глядишь, и продержимся, пока не появятся другие голоса. Например, я лично не против услышать столицу. Эй, Рим! Ау! Нет, не слышат. Вообще-то на ультракоротких волнах не слишком докричишься до Рима. Ну, что? Я начинаю! Вы не против? Новости, что станут известны о грозе и ее последствиях, я стану выдавать в эфир короткими порциями. Горькое лекарство нужно пить с ложечки, правда? Пока я буду готовить очередную ложечку, послушайте „Лив ин Блюз“. Эта голландская группа начала свою жизнь в шестьдесят седьмом и продержалась до конца семидесятых. Не уверена, что это то, что нам сейчас нужно, но, честно говоря, так хочется спать, что я уже просто не в состоянии хорошо соображать. Буду ставить все, что попадется под руку. А моему сменщику должно быть стыдно, что он не доплыл, не дополз, не долетел до радиостанции. Но я не сдамся, потому что мне кажется, пока заново не включились телефоны, телевизоры и даже холодильники, я должна оставаться на посту, в студии. Итак…»

Дож отключил приемник. Уже тогда что-то подсказало ему, – нужно экономить батарейки.

Тем не менее комната ожила.

– Она всю ночь, что ли, вот так тараторила? Не представляю, как можно жить с радиоведущей!

– Клара не замужем. Три раза объявляла конкурс на звание жениха!

– Никто не клюнул?

– Почему же, были кандидаты, пытались… Но у них плохо получалось. Заставила их читать скороговорки и расспрашивала о литературе…

– Ого!

– Чего взъелись? Не ругается, глупостей не говорит, да и шутки у нее вполне… Эх, черт! Почему я не слышал про эти конкурсы?

Сами того не замечая, люди, увлеченные голосом диджея, тоже начали шутить, и улыбки, пусть робкие, пусть вполсилы, разглаживали на лицах напряженные морщины. Потом Дож снова включил приемник.

«…наверное, зря, – фраза начиналась с середины. К счастью, пропущено оказалось немного. – Но вот вопрос, – говорила Клара, – могла ли я предположить, что дела окажутся настолько плохи? Такой обстановки Сабурро не видел, пожалуй, со времен бомбардировки в сорок четвертом, когда целый воздушный флот, как рассказывала моя прабабка, непонятно зачем разбомбил городскую птицеферму и общественную баню. В тот день по улицам бегали куры и голые девки, потому что был женский день…»

Профессионально-мажорный тон Клары уже никого не вводил в заблуждение. Теперь все готовы были слушать только слова, ловить смысл, а не тон, которыми их произносили.

«Разведчики сообщили, что пешеходный мост над Пенией разрушен. Не знаю, как такое могло случиться, кажется, в этом замешан грузовик, что игнорировал знак и пытался проехать. Там он и застрял, а опоры, наверное, не выдержали. Три других моста вроде бы пока стоят. Но там сплошные автомобильные пробки. А сама Пения превратилась в разъяренное чудовище! Вышла из берегов, и теперь нижние параллельные улицы затоплены по самое не хочу! Вдобавок увеличилась скорость потока. Если вам нужно перебраться через реку, лучше повременить. Сейчас наш старый знакомый, синьор капитано, желая проявить служебное рвение, которого ему вчера недоставало, отправился с группой добровольцев к ближайшему от нас мосту. Это на Виа Флори. Они попробуют освободить дорогу. Если кто-то может им помочь, обязательно помогите. Спешите на помощь к господину жандарму, может быть, когда-нибудь вам зачтется!»

Клара выдавала несколько фраз на едином дыхании, потом пила воду, было слышно, как она делает несколько глотков, после чего ставит стакан на стол.

«Кстати! Выезды из города, у нас их аж пять штук, не считая тайных троп контрабандистов и сутенеров, скорее всего, свободны и не все подверглись затоплению. Это я ни на что не намекаю, но если у кого-нибудь появится желание дезертировать, не забудьте рассказать в Вольтере или в Сиене, смотря в какую сторону направитесь, о том, что тут у нас случилось. Или у них тоже катастрофа? Пока непонятно. Будем ждать новостей, сидя в уютной куриной хижине, я имею в виду британскую команду „Чикен Шак“, которую мы сейчас дружно послушаем, ведь мне пока что никто не доплачивает за сводки новостей, так что буду тянуть понемногу свою ношу…»

* * *

Запаса газа в туристическом примусе хватило только на то, чтобы вскипятить двухлитровую кастрюлю воды. А претендентов на кофе, как подсчитал Дож, оказалось двадцать восемь человек. Пришлось разливать микроскопическими дозами, больше чтобы приободрить, заставить вспомнить, что есть какие-то мелкие привычные дела на свете, например, пить кофе по утрам.

Чашек на всех не хватило. Пили по очереди, мелкими торопливыми глотками, будто выполняли необходимый ритуал, а после расходились, собираясь группами по пять-шесть человек. Первую группу возглавил синьор Баритон, не пожалевший, к его чести, даже трости, которую он использовал как рычаг, чтобы открыть дверь подъезда. Дож видел из окна, что люди какое-то время держались друг друга, но ближе к концу квартала разделялись, кто направо, кто налево. Все как один они смотрели под ноги. Не оборачиваясь по сторонам. Последней ушла женщина в джинсах и красном джемпере. Она поцеловала Дожа в щеку, будто старого знакомого. А следом потянулись те, кто переждал ночь в других квартирах. Сначала хлопнула дверь у Софи, потом у Винченцо. Через несколько минут двор Дожа опустел. И сразу навалилось ощущение, будто лишь он один остался в этом мире. Дож шагнул к приемнику, отмечая боковым зрением, как что-то сверкнуло за окном. Неужели включили электричество? И где-то искрят провода, спутанные ветром, подумал он. Но вскоре убедился, что ошибся. Электричества в квартире по-прежнему не было. Он снова включил радио.