Читать книгу - "Обратный отсчет: Равнина - Токацин"

что-то мокрое из смятого пакета и поднёс к груди. Существо размеренно вдыхало и выдыхало, не обращая на пищу внимания.

— По инструкции выходит — он завтра-послезавтра должен полететь, — сказал Вепуат, пряча пакет под перья. — Интересно, сможет меня поднять? Удобно было бы общаться с туун-шу. Он летит — и я рядом…

Гедимин поморщился.

— Подожди. Будет ипрон — соберу тебе лучевое крыло. Только затворы дёргать будешь вручную. Автоматику тут не приделаешь.

— Ум-м, — отозвался Вепуат. Он вряд ли слышал слова Гедимина. Он стоял, повернувшись к «маяку», и задумчиво смотрел на его ступени. Ни одно животное над башней до сих пор не промелькнуло.

…Бронеход выпустил трап. Гедимин остановился поодаль, глядя, как наружу выбирается толпа филков. Они уже о чём-то спорили — и, выйдя на воздух, заговорили громче.

— Почему ты? У тебя своё место есть. А там спит Войя.

— Нас трое в отсеке, а ты один, — отозвался другой филк. — Не хватало держать пустые места!

— И так лежим друг у друга на головах, — проворчал третий. — Войя твой когда ещё вернётся. Не хочешь его в соседи — перееду я. Нас тоже трое.

— Как ни крути, а ещё десятерым лежать в коридоре, — четвёртый неприязненно покосился на Гедимина. — Потому что барак строили…

Грохот бронированных ладоней прервал его слова. Гварза, тяжело шагая, спустился за филками и махнул передатчиком с повисшей над ним голограммой.

— Места распределим согласно списку. На следующей декомпрессии освободятся новые. Но сильно не разбегайтесь — это ненадолго.

Гедимин озадаченно хмыкнул. «Ассархаддон вызвал ещё кого-то? Даже нескольких? И надолго — так, что имеет смысл занимать их места. Но они живы, планируется, что вернутся… Где Айзек? Не люблю я всю эту секретность…»

Айзек был в дальнем лабораторном отсеке — делал пометки в голографическом журнале. Гедимин, плотно задвинув заслонку, огляделся по сторонам.

— Тут есть «жучки»? — спросил он, скользя по переборкам лучом сигма-сканера — опыт подсказывал, что «жучок» от команды «Тория» невооружённым глазом не найдёшь. Айзек, оторвавшись от журнала, криво ухмыльнулся.

— Не знаю, атомщик. Может, ты и найдёшь. Что, любопытство заело?

Гедимин досадливо сощурился.

— Филков-то вернут? Они, конечно, так себе сарматы, но это же не повод… — он осёкся и снова покосился на подозрительные углы. Сканер ничего не видел, но…

Айзек хмыкнул.

— Недели через три, атомщик. Серьёзные мутации быстро не запускаются. Наш общий… знакомый… хочет исключительно помочь поселенцам. Приспособить их к опасной местности. Достаточно?

Гедимин неопределённо пожал плечами.

— Вот оно как… — пробормотал он, по недоброму прищуру Айзека уже понимая, что расспросы пора прекращать. «Направленные мутации. Что-то приспособительное. Хм… Ну да, разумно. И давно пора. Наверное, собрал нужные данные. Добавит филкам местных генов…»

— А сделают так, чтоб меньше нудели? — спросил он, угрюмо щурясь. — Надоедает. Что ни поручишь, сразу начинается…

Айзек криво ухмыльнулся.

— Мозг плохо поддаётся направленной мутации. Специфика нейронов… Может, оно и к лучшему. Ты, так-то, первый кандидат на такую прочистку мозгов…

Гедимин возмущённо фыркнул, но осёкся, вспомнив работу в «Гекате» и общение с Кененом Гварзой. «Я, по крайней мере, делаю, что поручено. Ну да ладно. После направленных мутаций филки, может, станут покрепче. Меньше поводов для нудения.»

…На «восточной» окраине кто-то стучал костью по кости; одинокий голос бормотал что-то невнятное, изредка выкрикивая одно-два слова. Гедимин оглянулся через плечо — «маяк» освещал взъерошенный силуэт Вепуата. Рядом с разведчиком никого не было. Сармат остановился в нерешительности, но Вепуат шевельнулся, будто почувствовав чужой взгляд, — и Гедимин, отвернувшись, ускорил шаг. «Повопит и уйдёт. В одиночку долго не поритуалишь.»

…Гедимин, вздрогнув, очнулся от дремоты. В бункере было непривычно темно. Сармат посмотрел на монитор — твэлы еле-еле «теплились». Грузик жгутового радиометра отвис до нижней отметки. Гедимин покосился на дозиметр на запястье. «Минус четыре кьюгена. Это здесь-то, у реактора…»

Фонари наверху не погасли — только это и радовало. Там, где вечером стоял «маяк», поднималась непроницаемая чёрная стена. Гедимин посветил на неё и на долю секунды увидел тысячи тонких переплетённых волокон. Их намотало на «маяк», как на стержень, и они копошились, постоянно меняясь местами. Гигантский «моток» пульсировал.

«Оно здесь…» — Гедимин машинально потёр озябшие пальцы, но от холода, проникшего сквозь скафандр, было не избавиться. Чем ближе он подходил к «мотку», тем сильнее мёрзли руки и лицо. Под ногами захрустело. Гедимин опустил взгляд — гравий покрылся инеем.

«Спиной к фонарям — ни кварка не видно,» — сармат потянулся к светильнику у пояса, сдёрнул кожух. Тусклый жёлтый блик еле-еле удалось разглядеть — между ним и глазами Гедимина сгустилась плотная дымка. Сармат быстро обернулся — фонари, недавно такие яркие, стали мелкими жёлтыми пятнами, почти не дающими света. «Это не свет гаснет. Это я влез в кокон,» — щёлкнуло в мозгу. Холод, видимо, просочился в череп — мысли еле-еле ворочались. Каждое движение давалось с трудом. «Влез в кокон. Зачем? А. Благодарность. Он же помог тем Сэта… открыл ворота…» — Гедимин встряхнулся и с трудом разлепил оцепеневшие губы.

— Ук-Хемман? Это ты здесь? — спросил он и едва узнал собственный голос. Ледяные когти скользнули по вискам, на долю секунды упёрлись в лоб, оставив на коже онемевшие пятна.

— Ты выпустил тех Сэта. И город дал отстроить. И работать… почти не мешал. Спасибо, в общем, — пробормотал Гедимин, глядя в темноту. — Если что-то поломается в воротах — зови. Мы много чего чинили. Посмотрим.

Ледяной коготь снова тронул висок, и сармат зажмурился. Перед глазами ярко, как наяву, встали дрожащие скалы, ослепительная вспышка на горизонте, промелькнули чёрные крейсера и оплавленные кратеры. Он вздрогнул всем телом, мотнул головой, — вспышка над скалами сверкнула ярче, превращаясь в грибовидное облако.

— Бомба… — прохрипел Гедимин — горло сдавило. — А ведь не хотел. И тут… опять то же самое…

Вспышка расплывалась, прорастая плазменными нитями, и скалы стремительно менялись, — не то лунные, не