Читать книгу - "Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов"

– Можешь мне этим «подвигом» в лицо не тыкать. Я уже сполна за него рассчиталась, мелочная ты душонка! Знал бы ты, как я тебя…

– Не надо, сударыня, – неожиданно вмешался Паскар, – негоже такой красавице такими словами бросаться. Это в вас усталость говорит. Сейчас определим вас на постой, покормим от души – и все ваши обиды уползут обратно.

– Куда обратно? – удивилась Сьомирина.

– В ту берлогу, откуда они вылезли. Не могут же они просто уйти. Просто уходят они только у этих – у пристукнутых. Есть тут у нас в Ацедьё один такой. Марл Ужу зовут. Так вот ему мачтой по голове как-то раз трахнуло. С тех пор под себя ходит и обид не помнит. Обиды, они такие: завсегда упомнишь, ежели заняться нечем, а Марл-то постоянно под себя ходит – тоже дело. Вот, сударь, туда ехайте. Там вас и пристроим.

Йозефик свернул к дому, на который указывал рыбак. Он был несколько выбит из колеи философскими разглагольствованиями Паскара. Внутри заворочались нехорошие воспоминания, порождая плохие предчувствия и подозрения. В прошлый раз, когда кто-то делился с Йозефиком своими взглядами на природу бытия, он чуть было свое бытие по вине мыслителя и не закончил.

– Скажи, Паскар, у тебя баронов в роду не было? Зеленых, например.

– Нет, сударь, моя мать – честная женщина.

– А таксистов или летчиков? – не унимался Йозефик.

– Перестань параноить, Йозефик, – неожиданно мягко сказала Сьомирина. Молодой человек готов был поклясться, что уловил в ее голосе виноватые нотки. По-видимому, слова простоватого рыбака оказали на нее благотворное действие. Неожиданно Йозефик почувствовал благодарность к Паскару, которая согрела его изнутри, как глоток горячего сладкого чая.

– Жаль из такой красоты вылезать, – смущенно сказал Паскар, – но коли приехали, так что же у порога мерзнуть? Или желаете еще денек на открытом воздухе провести?

По его открытому лицу расползлась лукавая улыбка.

– Нет уж, дорогой Паскар. Пристройте нас поскорее. Да так, чтобы было потеплее. Я за горячую ванну руку готова отдать.

– Боюсь, вдова Гренн продуктами плату не принимает.

Йозефик довольно хрюкнул. Шутка пришлась ему по вкусу.

– Ну что ж, выгружаемся, – сказал он и, поскрипывая задеревеневшей спиной, вылез из машины.

– Эх, жаль из такой красоты вылезать, – снова пожаловался рыбак, но все же вылез и огласил улицу плеском воды в сапогах.

Улица полнилась запахами всевозможных рыбных оттенков, от которых никуда было не деться в рыбацком поселке, и горящего угля. Еще пахло стылым соленым морем. Сьомирина съежилась, постаралась поглубже залезть в поднятый воротник и с надеждой посмотрела на бледно-зеленый дом, выгодно отличающийся от соседних всепроникающей заботой и аккуратностью. Краска, несмотря на свой паскудный цвет, нигде не шелушилась, крыльцо было чисто выметено, а перед домом цвели розы – единственные розы в Ацедьё. Таких глубоко-бордовых роз девушка еще не видела. Бархатистые бутоны источали благородство в чистом виде.

– Красивые, а запаха от них не дождешься, – заметив взгляд девушки, сказал Паскар. – Я, было дело, срезал несколько для… неважно. Срезал, а потом стыдно было.

Йозефик тем временем открыл багажник, чтобы достать чемодан. Там в гнезде из ободранной обивки сопел взъерошенный Йойк.

– Вот ты где. Выле-е-е-е-езай, – поднатужившись, Йозефик вытащил лохматую гирю из ее логова. – Учти, морда, котов здесь не трогай.

Белка смерила его усталым взглядом и вывернулась из рук. После серии внушающих опаску потягиваний зверь, беспардонно цепляясь за одежду, вскарабкался по Сьомирине и уселся у нее на плече. Девушку перекосило от тяжести.

Молодой человек вытащил чемодан из кожи не священных шаунских крокодилов и подивился тому, что тот нисколько не пострадал, несмотря на то, что крышка багажника была похожа на терку для моркови.

Паскар прохлюпал сапогами на крыльцо и постучал крохотным дверным молоточком в форме изморенного диетами и навязываемыми обществом представлениями о красоте дельфина. Через некоторое время дверь распахнулась, и туман улицы дернулся от мучительно уютного света. И дома пахло жареной рыбой и старой мебелью.

На крыльцо вышла высокая дама тактично умалчиваемого возраста, с суровым лицом, не лишенным, однако, некоторой привлекательности. Она была одета в строгое черное платье с длинными рукавами и высоким воротником. Чем-то она напомнила Йозефику надсмотрщиц из его интерната. Ей разве что длинной хлесткой линейки не хватало.

– Что тебе надо, Паскар? Опять за цветы извиняться пришел?

– Доброе утро, госпожа Гренн. Я тебе постояльцев привел. Жуть какие голодные и холодные.

– Вы, часом, не циркачи? Больно вид у вас придурковатый. Это я про вас по большей части, сударь.

Сьомирина прыснула, за что была испепелена и развеяна по всем сторонам света взглядом Йозефика.

– Зверюга ваша, часом, не медведь? Были у нас тут циркачи с медведем лет двадцать назад. Мы тут особо потехи над зверьем не жалуем, так что погнали их отсюда, а животину отпустили на вольные хлеба. Жаль только, медведь сдох. Не сразу, конечно. Лет через десять.

– У вас десять лет по деревне медведь гулял? – удивилась Сьомирина.

– Это не деревня, а гавань, – гордо поправил девушку Паскар.

– А кому он помешать мог? Знай себе рыбу лопал да на лисапеде катался. Вы зубы-то старухе не заговаривайте. В дом заходите. Думаете, больно мне надо, чтобы вы прямо на крыльце моем преставились? Что тогда люди скажут о бедной вдове? Еще сожгут за ведьмовство, мозги чешуйные. Девочку совсем заморозили! Скорее проходи, родная.

– Вот и пристроили вас. Побегу я, а то папаша небось уже весь извелся. Каждый раз так: сначала за борт бросает, а потом переживает – выплыву или нет. Тихого вам моря и всё такое.

Рыбак развернулся и пошлепал вниз по улице.

– До встречи, милый Паскар. Благодарю, что спас нас, – обернувшись на пороге, крикнула ему вслед Сьомирина.

– Проходи скорее, проходи, – подтолкнула ее хозяйка. – Нечего в дом сырость напускать. И не поощряй этого балбеса. Он и без этого вас в покое не оставит. Приезжих тут не много бывает, а новостей и того меньше. Этот младший Фыч наделен нездоровым любопытством ко всему, что к Ацедьё отношения не имеет, но при этом все его цели и мечты дальше нашей скромной гавани не ведут. Проще говоря, страсть как любит уши погреть.

Йозефик поторопился за вошедшей в дом Сьомириной. Он не знал, что его мучало больше: то, что она оказалась одна в чужом доме посреди самого мрачного рыбацкого поселка, какой он когда-либо видел, или то, что он остался один на холодной улице все того же поселка. Он взбежал по ступенькам и проскользнул в закрывающуюся дверь. Чемодан грохнул по косяку. Хозяйка и Сьомирина посмотрели на него со снисходительным укором. Йозефик смутился и стал тщательно вытирать ноги о коврик, чтобы хоть чем-то заняться.