Читать книгу - "Личный друг Бога - Михаил Кликин"

Через завалы и бурелом к Холу вела идеально прямая, ровная дорожка — будто луч лазера прошел сквозь баррикады, очистив путь. Невесомая пыль под ногами подтверждала, что нечто подобное и случилось.

Вряд ли, конечно, это работа лазера. Скорей всего, путь проложила какая-нибудь могучая магия, огненный шнур, обращающий в пепел все, к чему прикоснется, миллионоградусный бурав, с одинаковой легкостью перемалывающий и дерево, и камень — а если надо, то и живую плоть…

А впрочем…

Глеб вспомнил, как они встретились с Танком.

Если здесь возможны револьверы и гранаты, то почему бы не быть и лазеру?

— Это Танк поработал? — спросил Глеб у Ирта.

— Да. У него был какой-то свиток… У него чего только нет…

Глеб обернулся, посмотрел на волокушу, в которой спал Двуживущий. Танк поспешил вернуться в реальность сразу после битвы. Они даже переговорить как следует не успели.

— Он сказал, когда проснется?

— Нет…

Внутри Хола, за каменными ребрами, за причудливым плетением стеклянных жил медленно кружились сонмища серебряных искорок — будто пылинки в луче света, будто блестки в гелевом светильнике. Можно ли их вдыхать?

Первым в Хол вошла Фаталия: пригнулась, шагнула в овальное отверстие — и утонула в вихре взвившихся блесток.

— Это не опасно? — Глеб замедлил шаг.

— Ничуть, — ответил Ирт и последовал за Фаталией.

Внутри Хола поднялась настоящая метель. Некоторое время Глеб чего-то выжидал, следил, как один за одним уходят в сверкающую пургу бойцы — его бойцы! — как исчезают их спины и затылки…

Затаив дыхание, он вошел в Хол. Он не ослеп, как ожидал. Он просто увидел нечто странное — разноцветные круги, линии, спирали — все нестерпимо яркое, острое, ежесекундно меняющееся, реагирующее на любое движение, даже на дыхание, даже на биение сердца. Он словно оказался внутри калейдоскопа — и сам был его частью.

Глеб шагнул вперед — и покатился, понесся, полетел куда-то — все мелькало, пестрило, било по глазам.

Он зажмурился.

Движение прекратилось.

2

Это было странное место.

Небо — грязно-желтое, пятнистое. Небо ли вообще? Скорей, высокий каменный свод, изъеденный плесенью и лишайником. В его выбоинах — серые кляксы теней, в трещинах — густая чернота. Солнце — будто лампа, дрожащая на стальной паутинке, на привязи. Или это серебристый луч? Или нечто, чему нет названия в привычном мире?

А горизонт — неровный, ломаный, четкий — где-то близкий, где-то далекий, обманчивый, словно фигура Пенроуза, будто лента Мебиуса.

— Это и есть Слой? — Глеб понимал, что вопрос его риторический, ненужный, но удержаться не мог.

— Да, — ответили Ирт, Горр и Фаталия.

Вокруг колыхалась трава: каждая упругая былинка — тоньше волоса. Ветра не чувствовалась, но по зеленому ковру разбегались волны. И казалось, люди стоят на спине титанического животного, что подергиваниями шкуры отгоняет надоедливых паразитов.

— У меня голова кружится, — сказал Глеб.

— Это с непривычки, — ответил Ирт. — Скоро пройдет.

Огромные острые валуны торчали из плотного травяного ворса. В их расположении чудился некий порядок, и невольное желание постичь его сковывало разум.

Редкие деревья напоминали корабельные мачты, за реи которых зацепились зеленые облака. На далеких холмах деревьев было больше — там начинался лес.

— Все здесь? — крикнула Фаталия. — Пересчитайтесь!

Глеб обернулся.

Никакого Хола не было и в помине. Ажурный купол остался в другой части Мира. Здесь же была ровная круглая проплешина, словно стартовая площадка ракет-зондов, — и призрачная, медленно вращающаяся кишка, напоминающая хобот усмиренного смерча. Она поднималась к небу — к черной трещине в каменном колпаке.

— Так мы под землей? — спросил Глеб.

Ирт удивленно на него посмотрел:

— Нет. Мы в Слое. Под землей живут гномы, пещерные огры и слепые зауры. Здесь их нет.

— А кто здесь есть?

— Потрошители, слэны-палачи, черные сироты, приходящие-во-снах и мозгопийцы.

— Смешно, — сказал Глеб, но, посмотрев на Ирта, понял, что тот и не думал шутить. — Что, именно так они и называются?

— Да… А у многих еще и названий нет…

— Ничего себе прозвища… — Глеб покачал головой. — Боюсь представить этих монстров… Не проще ли было иметь дело с Орденом Смерти, а не лезть сюда — к потрошителям и мозгопийцам?

— Не проще, — повернулась к нему Фаталия. — Убей Двуживущего — и ему на смену тотчас придут двое. Убей этих двоих — и будешь иметь дело с четырьмя… Монстры, по крайней мере, не умеют мстить.

— Да и не просто так мы сюда пришли, — добавил Ирт. — Здесь, в Слое, Танк создал убежище, куда не сможет проникнуть ни один чужак.

— И далеко ли оно?

— Не знаю.

— Ну хотя бы примерно. Сколько займет дорога?

— Туда нет дорог, — сказал Ирт. — Только Танк может перенести нас в убежище — из любого места Слоя, в любое время, за один миг.

— Будем ждать, пока он проснется?

— Да.

— А не боитесь, что Орден ворвется сюда?

— Нет… Уже нет. Посмотри на Хол.

Глеб перевел взгляд на круглую, словно бы заасфальтированную площадку.

Она трескалась.

Она покрывалась зеленью — будто зарастала шерстью.

А полупрозрачная кишка, свисающая с неба, становилась все тоньше, все призрачней.

— Танк спит, — сказал Ирт. — И в то же время он работает. Его здесь нет, но он сейчас с нами. Вот он лежит в волокуше, но есть еще один он — совсем в другом месте. Я знаю, что такое возможно, но я никогда не понимал, как это может быть. И я стараюсь не думать об этом — иначе я превращусь в безумца. А порой мне кажется, что если кто-то сумеет объяснить мне, в чем тут дело, — то моя голова попросту лопнет.

— Я тебя понимаю, — пробормотал Глеб, задумчиво глядя на разбросанные по равнине острые камни, в расположении которых чудился некий притягательный порядок. — Я тебя очень хорошо понимаю…

Солнце на стальной паутинке медленно опускалось к изломанному горизонту. Все темней делалось тяжелое небо — и словно провисало, как провисает без ветра парус. Издалека донесся глухой стук — будто сторож принялся отбивать колотушкой неспешный ритм шагов.

— Что это? — спросил Глеб.

— Не знаю, — ответил Ирт.

— Это стучит Сердце Земли, — сказал какой-то воин, сидящий неподалеку. — Мало кто его слышал, но говорят, что стук этот не предвещает ничего хорошего.