Читать книгу - "Сыны Тьмы - Гурав Моханти"

Дурьодхана, широко улыбаясь, вышел из палатки. Итак, Карна согласился. Сестра меня убьет. Удрученный, Шакуни направился вместе с ликующим Дурьодханой в их покои во дворце. Улицы, которые днем были заполнены торговцами, продававшими свои товары, теперь, когда пара шла во дворец, были почти пустынны. Налетел порыв ветра, и из трещин в зданиях, сомкнувшихся с двух сторон, послышался дрожащий свист. Теперь, когда Кампилья была пустынна, здесь царили весьма странные звуки.

Из тени, справа от Дурьодханы, выступила женщина. Казалось, что камни улицы поглощали шум ее шагов, окутывая ее покрывалом тишины. Но Шакуни сразу узнал танцовщицу, которая подошла к нему после пира. Эти бедра он узнал бы где угодно. Кинжал Дурьодханы скользнул ему в ладонь, но женщина замерла на расстоянии.

– Царевич Дурьодхана, – ровным голосом произнесла женщина, разом избавившись от акцента Золотых островов. – Я знаю, что у вас есть оружие, но давайте не будем невежливыми. Я надеюсь, вы понимаете, что мы поставили вас в весьма невыгодное положение.

Рука Дурьодханы потянулась к мечу, но левая рука Шакуни метнулась вперед и остановила его руку. Он медленно покачал головой. Они были не одни. Вокруг кружились пьяные гуляки, бросая на них любопытствующие взгляды. И каждый из них был одет в не по сезону тяжелую куртку, скрывающую, без сомнения, всевозможное оружие. Вверху мелькали фигуры. Дурьодхана одними губами произнес:

– На крыше, – указав подбородком на скользящие силуэты, вооруженные тонкими изогнутыми луками.

Вот дерьмо. Где этот Карна, когда он так нужен? Шакуни хмыкнул и, хромая, шагнул вперед:

– Похоже, вы ставите нас в невыгодное положение, моя госпожа. Должно быть, я вам действительно нравлюсь, раз вы так следуете за мною.

– Этот корабль отплыл давным-давно, калека.

– Чему мы обязаны удовольствием от вашего общества?

– Я просто хочу поговорить с тобой.

Шакуни раскинул руки, трость свисала с запястья:

– Великолепно. Может быть, за полуночной трапезой?

– Где-нибудь в более неудобном и уединенном месте. – Она указала вперед. – На следующем углу поверни направо. Во втором здании увидишь открытую дверь. Заходите. Следуйте инструкциям.

Конечно же, когда они добрались до указанного места, дверь была приоткрыта.

Дурьодхана заколебался:

– Не валяй дурака, царевич, – сказал женский голос. – Если бы я хотела твоей смерти, ты бы уже обезглавленный лежал на полу. Отдай свое оружие, или твой дядя поплатится своей жизнью или, точнее, тем, что от нее осталось.

Дурьодхана передал оружие появившимся сзади головорезам, и на него тут же обрушился шквал ударов дубинками и палками. При этом нападающие не били по голове и не использовали острого оружия. Она права, подумал Шакуни, они не хотят его убивать.

– К сожалению, на нашей лодке есть место лишь для одного, – повернувшись к Шакуни, сказала женщина, когда бандиты потащили за собой тело избитого Дурьодханы.

Шакуни почувствовал, как по лицу у него стекает пот. Послышались торопливые шаги, затем его схватили сильные руки. Убит в тени, как крыса. Идеальный финал, я полагаю.

Но, похоже, он еще не достиг своих пределов, потому что женщина сказала:

– Они проводят вас в целости и сохранности до ваших покоев.

Шакуни поднял бровь:

– Вы ведь понимаете, что похищение на сваямваре царевича вместо царевны весьма нетрадиционно и привлечет нежелательное внимание множества сомнительных людей с оружием? Не могли бы вы, может быть, дать мне время и место, где мы могли бы встретиться, чтобы обсудить условия?

– Он скоро вернется к тебе, – сказала женщина.

– Надеюсь, со всеми конечностями?

Это вызвало приглушенный смешок.

– Это зависит от твоего хорошего поведения, калека. Сохраняйте произошедшее в тайне, и он будет жить. Излишне говорить, что на завтрашней церемонии ты будешь окружен моими людьми. Ты можешь придумать для него любое оправдание, которое сочтешь нужным. Возможно, что он слишком труслив, чтобы показать свое лицо среди настоящих мужчин.

Шакуни подумал, будет ли уместно раскрыть, что Дурьодхана не участвует, но решил этого не делать.

– Если я спрошу, зачем ты это делаешь, ответа, конечно, не получу?

Женщина ничего не ответила, лишь стащила с головы парик и маску.

Ты, должно быть, шутишь!

Сваямвар

Часть II

Неисцелим и страшен гнев встает,

Когда вражда людей сшибает близких.

Еврипид, Медея

Но Панчал был так же далек от бедности, как Шакуни – от комфорта. Арена сваямвара казалась чем-то столь же мистическим, как лихорадочный сон, созданный в оттенках розы, лилии и умбры. Центральную арену окружали многоэтажные деревянные галереи. Говорят, каждая из них принадлежала важной семье или торговому объединению Панчала и потому была украшена цветом касты, которой было разрешено в них сидеть. Арена могла называться невиданным зрелищем еще до начала соревнования – достаточно было взглянуть на огромную толпу богатых и бедных, от намина до решта, сидящих и стоящих, толкающихся за выгодные позиции, с которых можно было наблюдать за церемонией, которую многие любили за дух соперничества. Среди галерей были выставлены панчалские охранники – скорее для предотвращения убийств, чем для охраны от грубых слов или мелких потасовок, поскольку драки между членами касты были обычным явлением и фактически считались таким же развлечением.

В воздухе над импровизированной ареной висели огромные клетки, скользившие по натянутым канатам от одного конца арены к другому. Стоявшие в этих клетках танцоры в шелках, метатели ножей и прочие диковинные артисты развлекали толпу внизу. В одной из клеток четверо жонглеров перебрасывались каскадом метательных ножей. В другой – кружились вокруг шеста три акробата, одетые в облегающие клетчатые пестрые одеяния. В третьей находился пиромант, выплевывающий сквозь решетку огонь, что казалось довольно-таки неразумным, учитывая, что на строительство колонн, галерей и потолков арены ушло целых два леса.

В их лицах было что-то знакомое, подумал Шакуни, как что-то знакомое было и в лицах некоторых охранников, которые, стоя в доспехах, защищали два королевских помоста. Возможно, это была лишь паранойя, но он отчетливо чувствовал, что видел эти лица прошлой ночью. Она же не