Читать книгу - "Пасынок империи - Наталья Точильникова"

— Письма поддержки не собираетесь писать в ПЦ? — поинтересовалась Ромеева.

— Это хорошая мысль, — улыбнулся я, — подумаю.

— Саша, а вы? — обратилась она к Нагорному. — Тоже не можете видеть руки в наручниках?

— Могу, — сказал он, — иногда даже с удовольствием. Я вообще неандерталец.

— Ужас! — вздохнула Юлия Львовна. — Мы уж надеялись. Все-таки император, который не может видеть руки в наручниках — большое приобретение для «Нового портала».

— Неужели для «Нового портала» император может быть приобретением? — удивился Александр Анатольевич.

— Республика конечно лучше, — серьезно сказала Ромеева, — но это не значит, что мы не видим разницы между Страдиным и Хазаровским. Ладно… а вы не считаете, что ваша кадровая комиссия совершила ошибку, приняв на работу человека, который тут же затеял внутреннее расследование да еще не может видеть руки в наручниках?

— Моей кадровой комиссии надо поставить памятник при жизни. Коллективный. Можно, сколько угодно говорить о том, чей Артур пасынок и чей воспитанник, но достаточно вспомнить, чей он сын, чтобы забыть о первых двух фактах. Так что кадровой комиссии было реально трудно. Всегда трудно брать на работу человека после курса психокоррекции. Особенно в такое специфическое место, как прокуратура. Всегда кажется, что проблемы могут повториться, хотя это в большинстве случаев не так. Здесь конечно был очень незначительный проступок, но ведь после него Артура не отправили из Открытого Центра домой с отрицательным ПЗ, не попросили прийти к психологу два-три раза на амбулаторном режиме. Нет, его оставили в Центре и провели полноценный курс психокоррекции, хотя и короткий. А значит, проблемы были. И я очень рад, что моя кадровая комиссия решилась его принять. Мы приобрели очень доброго, умного, ответственного, абсолютно честного человека с огромным самообладанием, который, по-моему, вообще ничего не боится. А что здесь изначальный Артур Вальдо, и что результат психокоррекции, я даже думать не хочу. За две недели Старицын не смог бы выстроить такое великолепное здание. А значит, оно уже было. Ну, что мы теперь будем сто лет вспоминать о том, что в нем случился небольшой ремонт? Ну, случился и случился. То, что получилось в результате просто здорово.

— Ой! У нас Артур весь красный сидит, — улыбнулась Ромеева.

Щеки у меня действительно горели.

— А с неприятием наручников мы справимся, — продолжил Нагорный. — Мы будем Артура предупреждать: «Артур, вот этому несчастному с большими психологическими проблемами, в которых он, разумеется не виноват, и вообще понятие вины — позапрошлый век, как справедливо считает Евгений Львович… вот этого несчастного нам надо немного подлечить, а сейчас он настолько неадекватен, что даже не понимает необходимость психокоррекции, так что мы вынуждены — Артур, ты закрой глаза — надеть на него наручники». А если серьезно, знаете, такие даже судьи бывают. На самом деле судья, который не может видеть руки в наручниках — это очень ценный судья. Он исправит дело, даже если напортачили все: и следствие, и прокуратура, и психологи. За ним — последнее слово.

— Мне сообщают, что в городе арестовано еще в общей сложности двенадцать человек, — сказала Ромеева. — Вы уверены, что они все виновны?

— Нет, — сказал Дауров.

— Нет, конечно, — согласился Нагорный. — Не уверены. Будем проверять. Но я гарантирую и Георгий Петрович, не сомневаюсь, тоже, что все будет по закону и по справедливости.

— А если не будет по справедливости? — спросила Ромеева.

— А если не будет по справедливости, нас надо гнать взашей, — сказал Александр Анатольевич. — Правоохранители — это иммунитет общества, и если иммунные клетки начинают пожирать здоровые — это серьезная болезнь. Сразу не умрешь, как от инфаркта, но инвалидом стать можно. Поэтому моды в первую очередь жрут такие взбесившиеся макрофаги. И правильно делают. Надеюсь, мы такими не станем. У меня тормоза работают, несмотря на то, что мне иногда приятно видеть наручники на запястьях некоторых не лучших представителей человечества. Но не на запястьях восемнадцатилетних мальчиков, которые из любопытства и для щекотания нервов походили в интересный клуб с беседами об убийствах и покушениях. Так что отсрочку на сдачу экзаменов дадим, и из института-университета никто не выгонит, даже если нужен Открытый Центр. Выгоняли уже: Анри Вальдо со второго курса университета Версай-нуво. Все! Научены горьким опытом, больше не повторим. Но если психолог скажет, что нужен курс психокоррекции — значит надо пройти курс психокоррекции, и никаких разговоров.

— У меня предложение, — включился в разговор Дауров, — во избежание родительских истерик, и чтобы поменьше людей задерживать. Мы рано или поздно будем знать всех, полный список имен — это вопрос времени. Поэтому обещаю, что никого из тех, кто придет сам, задерживать и, тем более арестовывать, не будем. Контрольный браслет — все! Если ничего не было, кроме светских бесед на смелые темы — и контрольный браслет ненадолго. Так что ждем. Будем рады.