Читать книгу - "Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства - Сергей Кусков"

Хрум! А это я саданул кулаком по балке, поддерживающей одну из террас патио. Балка была толстой, деревянной — ствол какого-то дерева. Было больно. Но боль отрезвила.

— И Ансельмо решил бежать, — продолжил он повествование. — Свою жизнь он ещё мог спасти, но, к сожалению только её.

— Ты мог остаться! Ты мог… Предупредить после! — ревел я, борясь с цунами из гнева.

— А вы бы меня слушали?

— Но ты мог… Господи, но хоть что-то ты мог! Да хоть помочь отбиться, когда на нас напали!

— Я не воин, ваша светлость! — с гордостью ответил придурок.

— Ты трус. Несчастный трус, предавший хозяина! Оставивший его на смерть, на растерзание! — накручивал я сам себя, хотя видит бог, не специально. — Это из-за тебя, сука, убили Марка, а Тит в отключке, и непонятно, выживет ли!

Пинок. Сапогом под дых. Ансельмо упал, взвыл. Перевалился набок. Я поддал ему и по рёбрам.

— Из-за тебя, тварь! Всё из-за тебя!

— Я не воин! Ансельмо не воин! — вопил тот, как резанная свинья, но мне не было его жалко. — Я теперь вообще больше не человек! Зачем мне умирать, если хозяин и так обречён, и сам себя обрекает всё больше и больше! Я буду служить новому, следующему хозяину, более умному, не попадающему в сети дьяволицам!

— Ах ты ж…

Потом я бил его кулаками. По лицу. Он не сопротивлялся — не имел права сопротивляться, и это заводило. Перед глазами стояла кровавая пелена. Я… Был спокоен, каменно спокоен, и понимал, что вот сейчас, ещё несколько ударов, и убью урода. Который не предупредил, хотя мог. Из-за трусости. Малодушия…

…Очнулся от ощущения двух крепких тяжёлых тел на своей тушке. Я лежал на земле, и меня к оной земле нещадно давили, не давая делать лишних движений.

— Успокоился? — спросил в лицо Сигизмунд. — Алё, граф! Успокоился?

«Алё». Это я так окрикивал кого бы то ни было в дороге. Уже подхватили. Самым наиестественным образом, не понимая изначального смысла слова.

— Д-да… — прошептал я. — Встаньте.

Бьёрн и Лавр поднялись, отпустив. Я сел, привалился к балке спиной.

— Это безумие. Последствие дара, — произнёс Сигизмунд, считая нужным донести до меня оправдания. — Прости, Рикардо, но мы будем отчитываться перед тобой-тобой, а не как сейчас.

— Понял. — Я скупо кивнул. — Не злюсь. — Я злился, но им это лучше не демонстрировать открыто. Они делают что можно, чтоб защитить меня. Кровавая пелена безумия… Я действительно был в шаге от того, чтобы прикончить предателя. И дело не в нём, а в том, что могу не остановиться. И это самое страшное.

— Он не воин, ваше сиятельство, — продолжил Сигизмунд. — Сражаться — не его задача. И нельзя требовать от него смелости.

— Он МОГ предупредить, — не сдавался я.

— Ну, попытался бы. А толку? — Иронию из Сигизмунда можно было ложкой черпать.

— А вы тогда чего? — усмехнулся я. — Ну, вы б предупредили. Вы не крепостные, вас бы послушал.

— А мы не такие умные, — произнёс Лавр. — Вашсиятельство, прости нас, но мы парни простые. Мечом махать — только покажи где. А вот думать — то тебе надобно. Или наставникам твоим, командирам нашим.

М-да, опустили ниже плинтуса, макнули мордой в дерьмо, и ругать не за что.

— Говори, что дальше было! — рявкнул я на скулящего окровавленного квестора. — Ну, увидел ты, как демоница меня назад, в кабак уводит. Дальше что?

— Я поехал к воротам, — всхлипнул слуга. — Но с дуру сразу к Восточным, от которых дорога в замок начинается. Надо было через порт пробовать, или через Аквилейку, и в Новый Город. Там может бы прорвался. А тут меня в воротах остановили, сказали, беглый, стоять. Я и так, и сяк, дескать, не беглый я, по поручению графа еду… Ну, меня в караулке заперли, в каземат, у привратной башни, до выяснения. Так до утра там и просидел.

М-да.

— А чего ж тебя не убили?

— Так я ж не человек, — попытался развести руками он, что было сложно, учитывая, что он придерживал кровь из разбитого носа. — Я ж вещь. Графская собственность. Неможно меня за просто так убить. И даже пороть можно только если беглый или ворую.

— А чего в пыточную, в допросную не потащили?

— А что я им такого скажу, что они и сами не знают?

Логично, блин. Со всех сторон.

— А утром велели домой идти, но из города сказали ни ногой, — продолжил Ансельмо. — И я тогда подумал, что вы живы, обрадовался…

Н-да, зачем хорошую вещь убивать, которая денег стоит, которая новой графине Пуэбло пригодиться? У неё в столице балы, красавцы, лакеи, юнкера… Управляющим поставят солдафона… Которому нужен опытный и знающий реалии министр финансов. А Ансельмо умный, и сам про убийство прежнего графа болтать не будет. Однако надо поймать его тут, над ещё тёпленьким мной. Или хотя бы в одном городе с моим хладным телом. Потом угрожать поздно будет. Вот и оставили бедолагу до прояснения, а после, поняв, что удерживают собственность ещё живого и авторитетного графа, отпустили. Всё равно дальше стен никто из моей свиты не убежит.

— Иди, мойся, — отпустил я его. Достаточно концертов на сегодня. — В порядок себя приводи. Дайте полчаса подумать. — А это парням. — Надо наконец на что-то решаться.

— Прорыв? — Это Бьёрн.

— Подкуп стражи? — Это Сигизмунд.

— Знакомые купцы на корабле? — А это Лавр.

— Парни, помолчите и дайте подумать! — повторился я. — И это, Илона! Ещё простокваши… Ну, если осталась. — Я с кряхтением поднялся и побрёл наверх, на галерею второго этажа.

* * *

Когда покушаешь — думается легче. А может просто я успокоился, выместив излишнее напряжение на Ансельмо. После того, как избил его, отчего-то полегчало. Навалилась апатия, равнодушие, а за ними и спокойствие. А там, где спокойствие, там и думается легче.

«Ты влюбился в демоницу и решил ей подарить свою столицу»… Эту строчку я не расшифровывал, а так получается, что я построчно песню расшифровываю. Почему это шифровка? Потому, что духи ничего не будут говорить просто так, а я до сей поры не собирался никому свою столицу дарить. Столица — это замок, и это всё, что у меня есть в этом мире, делающего меня мною, позволяющего выжить. Я жив только пока я граф.

Что было бы, попади я в тело крестьянина?

Я бы просто не выжил. В самом прямом смысле, меня бы быстро утилизировали. Запороли за недостойное поведение или побег — я стопудово или зарядил бы кому неправедному в челюсть, или бежал бы. Говорил уже, Мишель просто очень сильно повезло попасть в тело знахарки-травницы с магическими способностями. И то её пытались отыметь проходящие лица мужского пола, несмотря на крутой и уважаемый статус той, кто им же будет раны лечить.

Если бы попал в тело вольняшки… Не намного лучше, хоть и лучше. Вольные не намного лучше крепостных живут. Доходы — еле-еле концы с концами сводят, прав почти нет, а вот обязанностей — выше крыши. А главное, владетели кормят своих крестьян, заботятся о них — это ж собственность, как можно о ней не заботиться? А подыхающему с голоду вольняшке никто корки хлеба не подаст. Эта культура ближе Западной Европе, тут все хреновы индивидуалисты. Помогать тем, кто нуждается, не в тренде. Нуждаешься? Плохо работал. Иди в кабалу — там тебя и накормят, и работать заставят нормально. Не то, что наши, русские, осваивающие малопригодные земли в суровых условиях: «Сегодня я помогу тебе, завтра ты мне, иначе оба окочуримся». Там не «Зима близко», там у нас «Зима всегда», как вологжанин говорю. Тут сильно теплее, и земелька хорошая, даже на севере королевства клубнику в конце весны выращивают. Отвлёкся. Так что один фиг, с вольняшками — не сильно лучше вариант. А кроме того вольняшки шапку ломить обязаны перед всеми, кроме, собственно, крепостных, и с моим характером это… Чревато. Перед мразью не смогу пресмыкаться. А мразей одного только благородного происхождения тут — на каждом шагу. Шиш бы я выиграл.