Читать книгу - "Циклоп - Генри Лайон Олди"

Симон Остихарос умер.

…Крик разрывал глотку. Боль — губы. Судорожное, горячечное дыхание опаляло ноздри. Ужас сжал сердце ледяными тисками. Она сожрала его! Мрак темницы шевельнулся, очерчивая контуры тела хозяйки Шаннурана. То ли Симону почудилось, то ли в движениях Черной Вдовы и впрямь сквозило разочарование.

Шелест отдалился и смолк.

Тишина.

Симон шевельнул руками. Глухо звякнули цепи. Он был жив; он был пленником а’шури и их беспощадной повелительницы. Маг чувствовал себя выпотрошенной рыбой, которую раздумали бросать на сковородку — и швырнули обратно в реку. Сила и жизнь вытекали из него, как вода из прохудившегося бурдюка. Пережитое совокупление и смерть были настолько реальны, что Симон до сих пор содрогался от кошмара, внушенного ему чудовищной волей Вдовы.

Рассудок подсказывал магу, что тварь явится к нему снова.

Что все повторится.

…он был прав. Черная Вдова посещала его раз за разом. Соитие, похожее на битву, объятия, напоминавшие конвульсии, похоть, родная сестра страданий — и закономерный финал: гибель в утробе любовницы. Иногда Симон успевал принять человеческий облик, но это ничего не меняло. Тварь плевать хотела на людскую магию. В этом а’шури лишь копировали свою госпожу. Легенды гласили, что Ушедшие удалились в камень; среди чародеев это считалось метафорой, подобно сказкам про богатырей, ждущих Дня Битвы в толще скал. Кое-кто из адептов Высокого Искусства полагал, что часть древней расы, обреченной на вымирание, спустилась под Шаннуран, где, вступив в связь с дикарями, положила начало племенам а'шури. Если и так, Ушедшие оставили ублюдкам-потомкам не знания, но кровь, сопротивляющуюся волшебству.

Знай Симон об этом заранее — остался бы в Равии.

Он думал, что к собственной смерти привыкнуть нельзя. Тем не менее, он привык. Время шло, и маг осознал, что ждет очередного визита возлюбленной убийцы, как прыщавый щенок — первого свидания с девкой-соседкой. Старец раздвоился, ненавидя и обожая Вдову. В редкие часы просветления он страшился самого себя. Нового, чуждого Симона Остихароса, готового провести остаток дней в круговороте совокуплений и гибели. Ему мнилось: Вдова предлагает узнику то, за чем он сюда явился. Легенда лжет! Победа? — нет, смерть, окончательная смерть подарит магу знание и могущество! Слиться с хозяйкой Шаннурана — не любовник, но пища! — вот истинный путь к наследию Ушедших. Отвратительный для человека путь, но Ушедшие и не были людьми. Он, Симон, меняется, и когда изменится в должной степени, примет этот дар с радостью…

Увы, человеческая природа властно противилась такому решению. Симон хотел жить, вываливаясь из кошмара, превращаясь в старика на грязном, липком от испражнений полу пещеры. Вдова же разочарованно удалялась.

«Она приходит пить мою силу, — маг жадно глотал воду: теплую, воняющую железом. — Растягивает удовольствие, бережет свою дойную корову, не спеша пустить на мясо…»

Действия а’шури подтверждали догадки узника. В темницу, шаркая босыми подошвами, являлся безмолвный дикарь-тюремщик. Через тростинку, просунутую меж зашитых губ, он поил Симона водой, кормил жидкой кашицей с гнилостным привкусом грибов, кореньев и тухлого мяса. Смерть от голода и жажды не грозила Симону. Утратив счет времени, он, случалось, гадал, сколько недель — месяцев? лет?! — провел в заточении. Хорошо, что я ничего не сказал Инес, думал Пламенный. Она бы вся извелась. Искала бы среди магов того, кто отправился бы на поиски; сулила бы деньги и амулеты, редкие книги и саму себя…

— Кто бы подался на твои уговоры? — кричал Симон. — Да никто!

— Конечно, — соглашалась Красотка из тьмы. — Маги — практичные люди. Даже если они не всегда считают себя людьми… В тебе одном, старый мальчишка, хватило безумства, чтобы поверить мне хотя бы отчасти. Сейчас ты ближе к цели, чем мы все. Я завидую тебе, Симон.

— Завидуешь? Узнику, заточенному в толще гор? Магу без магии? Источнику пищи для древней твари, лишенному надежды на спасение?

— Глупости! — сердилась Красотка, хмуря брови. Сейчас она было диво как хороша. — Магия вокруг тебя. Ты — в средоточии Силы. Чувствуешь, как клубится, давит со всех сторон древнее волшебство, скрытое в каменных толщах Шаннурана?

— Я полагал, это давит камень. Сотни локтей камня. Но теперь…

— Камень, магия, Ушедшие, — перебивала его Красотка, а может быть, Вдова. — Какая разница? Это одно и то же! Ушедшие удалились в камень, они и есть магия. Возможность изменять окружающий нас мир. Вот почему твои грозные заклятия — пустое сотрясение воздуха для диких а’шури и Черной Вдовы. Тысячи лет и сотни поколений под землей, в сердце Шаннурана — дыхание Ушедших пропитало их насквозь, они плоть от плоти этих гор. Наше, человеческое волшебство бессильно против них; оно — бледная тень, эхо, далекий отзвук голоса Ушедших…

Много позже Симон узнал, что все то время, пока Вдова пожирала его, Инес ди Сальваре снились кошмары. Среди ночи, в холодном поту, она просыпалась и долго лежала в смятых простынях. Перед глазами женщины медленно гасли обрывки видений. Там, во мраке, среди дикарей, чудовищ и демонов, страдал ее учитель с зашитым ртом, скованный по рукам и ногам. Это сны, убеждала себя Инес. Это всего лишь сны.

И не верила утешительной лжи.

Получив от Инес задаток, Вульм из Сегентарры отправился в Шаннуран. Для него это был и заработок, и вызов. А Красотка и впрямь желала заполучить Око Митры. Но еще больше она надеялась, что живучий авантюрист (да сопутствует ему удача!) принесет ей вести о судьбе Симона Пламенного.

…когда каменная плита со скрежетом отошла в сторону, и в проеме, ослепив узника, полыхнул факел — у Симона был редкий момент просветления. В последнее время ясность мысли нечасто возвращалась к изможденному магу. Обратив в ржавый прах железо кандалов, он переступил порог своего узилища, и не выдержал: оглянулся. Замер в дверях. Ледяная рука сжала сердце, только-только согретое привычным огнем. Он не хотел уходить! Черная Вдова звала своего любовника. «Останься! Нам было хорошо вдвоем. Еще чуть-чуть, и ты обретешь наследие Ушедших, за которым явился. Ты до сих пор боишься смерти? Это пройдет, как проходит болезнь. Ты умирал много раз, ты привык. Еще день, другой, и ты даже не заметишь…»

— Ты идешь, колдун? — окликнул его Вульм.

«Нет! — закричал Симон-пленник. — Я остаюсь!»

— Иду, — глухо отозвался Симон-свободный.

4.

— Пожалуй, я был благодарен Шебубу, — старец залпом осушил кружку воды. От долгого рассказа у него пересохло в горле. — Битва с демоном очистила мою душу от яда Черной Вдовы. Я вновь стал Симоном Пламенным, а не безумным куском мяса. Каменная рука — скромная плата за возвращение к жизни.

— Мужчины! — с насмешкой воскликнул Циклоп. В глазах его отразилось пламя очага. — Готовы