Читать книгу - "Алхимик - Паоло Бачигалупи"

На следующий день мэр снова пригласил меня в свой большой дом на холме – демонстрировать действие балантхаста.

Пайла опять помогала мне надеть парадную одежду, но сейчас наклонялась ближе, улыбалась при этом, и мы почти соприкасались щеками, у меня усы дрожали от близости этой женщины, которую я вдруг заметил.

Как будто мы вглядывались с противоположных сторон в матовое стекло – и вдруг отполировали его до прозрачности. Сталкиваясь пальцами на пуговицах моего жилета, мы смеялись, голова шла кругом от радости узнавания, и Джайала смотрела на нас, улыбаясь потаенной детской улыбкой, – той, которая всегда освещала ее лицо, когда она считала, что обладает каким‑нибудь тайным знанием, но эта тайна отражалась в ее глазах ярко, как знаменитые фейерверки Джандпары на фоне звезд.

У самых дверей я обнял на прощание Джайалу, потом повернулся к Пайле. Сделал к ней шаг – и остановился, засмущавшись собственной стремительности, застрявший между прежними жизнями и новыми обстоятельствами. При виде моей неуверенности Пайла улыбнулась, потом засмеялась, подошла ко мне, покачивая головой, и мы неловко обнялись. Новый ритуал. Осознание, что теперь все между нами будет иначе и эти новые обычаи сменят собой старые привычки.

Притянув к себе Пайлу, я чувствовал, как падают годы у меня с плеч. И тут в нас врезалась Джайала, обняв обоих, вместе, смеясь и протискиваясь между нами. Семья. Снова, снова семья, которой так долго у меня не было. Три Лица Мары – все мы вместе стали целостнее, чем прежде. И благодарнее.

– Похоже, ей нравится, – тихо сказала Пайла.

– Тогда не оставляй меня.

– Никогда не оставлю.

Из пустого дома я вышел, наполненный жизнью куда полнее, чем в прошлые года. Смеясь и одурев от счастья. Думая о свадьбе, о Пайле в роли невесты. Дар, который я не чаял разыскать. Груз одиночества сняли с меня. И даже вид терновых бригад не омрачал настроения. Люди выковыривали побеги из щелей мостовой, вычищали город, не давая плетям вползти. А я улыбался, глядя на них. Наконец‑то балантхаст снимет с людей угрозу. И даст им жить так, как им хочется.

В древней Джандпаре магистры пропитывали магией ковры и стрелой носились по небу. Большие широкие ковры, размером с комнату, с серебряными чайными сервизами и стеклянными курильницами перелетали Империю из конца в конец в мгновенье ока. Магистры летали между парящими дворцами, имениями на прохладном севере и на теплых берегах юга. Дети не болели и не умирали, и чахотки не было. Все казалось возможным, да вот только магия породила терновник, и он сбросил с неба летающие ковры.

Но теперь у меня в руках моя судьба и меня любит Пайла, и Джайала теперь будет со мной всегда – или хотя бы столько, сколько может рассчитывать родитель удержать при себе ребенка.

Не проклят. Благословен.

Над Сулонгом шли работы на летающем мосту. Я не мог удержаться и представил себе, как над рекой парит не один мост, а три. Как будут обогреваться дома зеленым магическим огнем. Как можно будет перелетать с места на место. Отвоевать Джандпару.

И в пронзительном весеннем воздухе я рассмеялся.

Стало возможно все.

Дворецкий мэра встретил меня с большим почтением, от чего мое напряжение несколько спало. Страхи, преследовавшие меня накануне, исчезли под действием ночного сна, радости от объятий Пайлы и согревающего весеннего солнца.

Дворецкий провел меня в галерею приемов. Я был удивлен, увидев там первых лиц города, собрание в золоте и богатом убранстве: магистраты судов, торговцы пряностями и драгоценными камнями, генералитет и старое дворянство с родословными, восходящими ко временам Джандпары. И даже три древних магистра из погибшего Алакана. Еще много народу выглядывало из подпертых колоннами арок, окружающих мрамор и базальтовые плиты галереи. Здесь собралось почти все высшее общество Каима. Я остановился в удивлении:

– Что это?

Широким шагом подошел ко мне магистр Скацз, приветственно улыбаясь.

– Мы решили, что нужно провести демонстрацию.

Он подвел меня к задрапированному предмету в центре зала. По контурам я предположил, что это мой балантхаст.

– Это мой прибор? – спросил я озабоченно.

– Конечно же. – К нам подошел мэр. – Не беспокойся, алхимик.

– Это устройство очень деликатное.

Мэр серьезно кивнул:

– И мы обращались с ним с максимальным уважением.

Скацз похлопал меня по спине, успокаивая:

– Здесь собрались люди, чья поддержка нам понадобится, если мы хотим запустить твою мастерскую балантхастов. Для начала строительства придется поднять налоги, и еще, – он помолчал, подчеркивая тонкость момента, – некоторые из родовитых дворян могут оказать нам покровительство в обмен на возвращение прежних земель, освобожденных от терновника. Смею заверить, что это очень хорошо. Куда легче заручиться поддержкой, когда люди чуют выгоду, нежели когда чувствуют себя обобранными налогом на неизвестные цели. – Он жестом пригласил меня к балантхасту. – Не нервничай, алхимик, все будет хорошо. Возможность прекрасная для нас всех.

Слуга внес большой горшок, а в нем – отросток терновника высотой больше семи футов. Казалось, эта тварь подрагивает, злобно выискивая место, куда протянуть корни. Наверное, посадили его в горшок накануне вечером, сразу после моего ухода, раз успел так сильно вырасти. От него отходили многочисленные ветви, напоминавшие большие мохнатые щупальца.

Собравшиеся достойные граждане ахнули и задержали дыхание при виде величайшего врага человечества, поставленного в центре галереи. В свете дня это создание с волосатыми щупальцами и молочайными стручками казалось воплощением жути и зла. И даже горшок, в котором рос побег, устрашал лицами Таказа, Князя Демонов, и его змеиными головами, заманивающими на пути ложного спасения.

Мэр поднял руки и обратился к собранию:

– Не страшитесь, ибо это всего лишь демонстрация. Необходимая, чтобы вы поняли значимость изобретения алхимика.

Он махнул рукой, и слуги сняли драпировку с моего прибора.

– Глядите! – обратился мэр к собранию. – Перед вами балантхаст!

Надо сказать, показать товар лицом он умел. Прибор отполировали, и солнце с верхних галерей освещало его так, что он пылал. Свет преломлялся в стеклянных камерах, рассыпая радуги. В медных раструбах сопел и брюхе камеры сгорания сияющими уродцами отражались люди.

Собрание в изумлении ахнуло.