Читать книгу - "Два часа до конца света. Том II - Виктор Маршанский"

— А вот тут как раз один из сотрудников вас известит. Он, кстати, работник десятилетия!

С этими словами Марго сунула трубку Николаю. Если бы её лицо не было приклеено гравитацией к кожаной поверхности подлокотника, она бы увидела, как Мирных беззвучно матерится на неё, прежде чем произнести в трубку:

— Алло, доброе утро. — С удивлением Николай обнаружил, что его голос автоматически принял рабочий тон. — Какой у вас вопрос?

— Эм… Мне тут сказали, что ко мне на днях приедут из Комитета по этике.

— Всё верно. — Пробасил Николай. — Какой у вас вопрос?

— Так… Когда вас ждать?

— На днях.

Красноречивый вздох раздался с динамика телефона.

— Хорошо, — сдался Смотритель. — Приезжайте.

Связь оборвалась, и Мирных, отложив трубку в сторону стал думать, как теперь сообщить всё это своему начальнику.

— Меня четвертуют за такую многоходовочку, — логично предположил он.

— Нет, мы работники десятилетия. Пусть теперь только попробуют отказать нам в чём-либо. Соберёмся всей пожилой ватагой и отпиздим их.

— Обещаешь? — Спросил Николай, тепло глядя на теряющую сознание коллегу.

— Обещаю, — ответила сотрудница, проваливаясь в сон.

Глава VI

Отягчающие обстоятельства

«Заговор уничтожает все титулы, созданные прихотями того или иного общественного строя. Тут человек сразу занимает то место, на которое его возводит умение смотреть смерти в лицо. Даже ум и тот теряет свое могущество…» — Стендаль, «Красное и чёрное».

В 1492 году итальянский мореплаватель Кристобаль Колон, он же Христофор Колумб, открыл для всего мира Новый Свет. Там он повстречал племя, которое научило его курить высушенные на солнце листья табака. Вернувшись в родные земли, мореплаватель обрёл славу и почёт, а никотиновая зависимость — миллионы последователей.

В 1847 году в Лондоне, на Бонд-стрит, молодой предприниматель открывает магазин по продаже импортных сигарет. Спустя почти сотню лет, международная фирма по производству табачной продукции, названная его именем, представляет народу новую марку сигарет. Минималистичный дизайн, и строгая эмблема с изречением Цезаря: «Veni, vidi, vici» приводят к тому, что Marlboro становиться самой продаваемой маркой сигарет в мире.

В 1992 году старший исследователь Богдан Измайлов, стоя на крыльце перед входом в поликлинику, докуривал свою последнюю сигарету. Пасмурным осенним днём он узнал, что у него рак. Это должно было бы вылиться в панику, но последние новости в мире давно выбили из него возможность воспринимать потрясения: развал страны, крах экономики, возросший уровень преступности, сдача Отдела «П» в руки какому-то Фонду, и, что самое потрясающее, у него совсем недавно родилась дочь. Аврора была лучом света во мраке агонизирующего государства, но сегодня старшему исследователю открылась ужасная правда: жить-то осталось совсем немного!

Но как же так? Измайлову столько ещё предстояло сделать! Нужно перевести всю бюрократическую систему Отдела «П» под международные стандарты SCP Foundation. Необходимо расследовать связь между повадками носителей тлеедов и бытовым насилием в их семьях. Будет преступлением, если он так и не побывает в Ялте со своей семьёй в отпуске!

«Чёрт побери, — сокрушался Богдан, — да просто наладить быт, в конце концов. Страна развалилась, как же они будут без меня⁈»

За те две минуты, пока тлела сигарета, перед его глазами пролетели все воображаемые дни будущего, в которых он вёл свою дочь Аврору в первый класс.

— Если будут обижать, скажи мне! — Сказал бы он ей 1 сентября.

Он представил, как спустя несколько лет, Аврора бы привела к ним в дом своего первого парня. И он такой:

— Всё, что ты сделаешь с моей дочерью, я сделаю с тобой!

Карие глаза наполнились влагой. Сняв очки, Богдан наспех вытер их рукавом куртки, выкинул окурок в урну и быстрым шагом пошёл домой.

В следующие тридцать минут, меряя шагами асфальт, доктор Измайлов пересмотрел свою жизнь и решил, что до последнего вздоха будет жить ради самого лучшего, что в нём есть. В течении одной долгой прогулки он избавился от пятнадцатилетнего стажа никотиновой зависимости, принял решение говорить людям только правду и тратить как можно больше времени с семьёй.

Но сначала нужно было закрыть вопрос с работой.

* * *

На следующий день, Богдан явился на работу раньше обычного. Открыв дверь в кабинет, он обратился к смотрительнице Зоны 112 Ольге Орловой:

— Привет, — поздоровался он, пересекая порог.

За прошлую ночь, небеса, словно ощутив трансформации в психическом состоянии Измайлова, раздвинули нагромождение туч, нависавшее над городом. Поэтому из окон, сквозь тяжёлые вертикальные жалюзи пробивался солнечный свет, казавшийся теперь таким уместным.

— Здравствуй. Ты чего так рано? — Спросила женщина, стоя спиной к вошедшему. Директриса Орлова пристально рассматривала доску, увешанную вырезками из газет, печатными статьями сомнительного содержания и документами с неподтверждённой информацией.

Измайлов прошёл по кабинету и оперся на стену напротив окна, так, чтобы тёплый солнечные лучи падали на его плечи и голову. Устало прикрыв веки, Богдан вздохнул и сообщил:

— Мне нужен отпуск.

— На какой срок?

— Бессрочный.

— Был в клинике? — Тихо спросила она.

Глядя в пространство, Богдан кивнул головой.

— Сколько тебе осталось? Год?

— Может, два. Плюс-минус.

Обойдя стол, Орлова села в своё кресло. Сняв очки, она потёрла уставшие глаза:

— Кошмар какой-то. — Сетовала Ольга, доставая из ящика стола глазные капли. — Весь мир с катушек слетел. И ещё эта чёртова осень!

Закапав себе в глаза гипоаллергенный препарат, Смотрительница включила компьютер.

— Так. Как бы нам оформить твой уход? — Задумчиво произнесла она, щёлкая по клавиатуре и водя мышкой. — Чёрт возьми, эта буржуйская операционная система значительно быстрее предыдущего полена, разработанного в Отделе. Может с финансированием Фонд нас и обставил, но о бюрократии эти скоты заботятся только так.

Немного поразмыслив, Измайлов предложил:

— Слушай, а давай никак мой уход оформлять не будем, а?

— В честь чего это? — Смотрительница недоумённо посмотрела на него поверх очков.

— В этом нет нужды. Мне осталось совсем немного.

— Это весомое нарушение, Богдан. Я и так на карандаше у Фонда, а ты мне предлагаешь отпустить в массы человека с багажом совершенно секретных знаний. Они вот-вот отправят меня в отставку, и вся моя операция накроется медным тазом.

— Что за операция-то? — Спросил Богдан, подходя ближе к доске. — Ни черта не понятно.