Читать книгу - "Империя мертвецов - Кэйкаку Ито"

От точки к точке мы продвигались вперед. На любом отрезке маршрута нас окружали мертвецы. Спокойные, тянущие плуг вместе с быками, или целые процессии скованных цепью, несущих грузы мертвецов. Мне сразу вспомнилась колонна из сотни таких вот мертвых работяг, которые тащили большое судно через Суэцкий канал.

– Почему бы не наделать мертвых быков и лошадей? – легкомысленно предложил Барнаби, и я не стал отвечать, что медицина пока попросту не научилась реанимировать других существ, кроме людей.

Перебравшись из Бомбея в Карачи, мы теперь поднимались вверх по течению Инда. Пересечем Раджпутану, окажемся в Пенджабе, оттуда двинем на север через Кафиристан – и в горы, в Гиндукуш. По дороге, в Пешаваре, я собирался встретиться с российским агентом, к которому до этого стремился Барнаби, да только потерял по дороге напарника. Пешаварская полевая армия под командованием сэра Сэмюеля Брауна развернула боевые действия в Хайберском проходе, в тридцати милях от самого города, и подкрепление, к которому нам так любезно разрешили присоединиться, как раз следовало туда же.

Вьючные лошади и ослы уже привыкли к мертвецам, но слоны от них пока еще шарахались. Вдруг, к своему немалому удивлению, я увидел на берегу цепочку верблюдов: до сих пор я полагал, что они обитают только в пустынях.

– Так это и есть пустыня, – поморщился в ответ на мое изумление Барнаби. – Чем дальше на север, тем меньше осадков, вся вода – от вечных снегов. Тут очень сухо. Вот ты что себе представляешь, когда слышишь «Гиндукуш»?

– Снежные вершины?..

И действительно, по мере продвижения на север зелень чахла. Сколько хватало глаз, буйные заросли сменились возделанными садами. За то, чтобы посадки не увяли, отвечали системы орошения. Раз мать-природа не одарила этот край своим благословением, остается только заменить ее заботу человеческой наукой. Инд проистекает из Гиндукуша, и река вместе с его землей и песком несет к своей дельте питательные вещества. Но на карте река – это тонкая линия.

– Бо́льшая часть континента – белые пятна, – объяснил Барнаби. – Мы имеем о тех местах очень смутное представление, но тут ничего не попишешь. Там, собственно, и представление составлять не о чем. Одна сплошная величественная природа, далеко за рамками людского разума. В основном, правда, скалы и песок.

– Там, где есть земная твердь, пройдет и нога человека, – пожал я плечами на философскую речь своего нового напарника. Тот обернулся ко мне.

– Твердь-то там есть, – поколебавшись, сказал он. – Как ни странно.

И зачем-то продолжил:

– Как ни странно, в подобных краях, на лоне природы, обостряется чувственная натура человека. Остаются только непосредственные впечатления, а слова и прочая шелуха мигом отпадает. Кроме парочки самых общих, «холод» и «боль», да и они превращаются в незамутненное ощущение, в очевидную истину. В подобных местах бывает что угодно. Когда утрачиваешь речь, грань между фантазмами и реальностью тоже исчезает. Это страна-мираж. Тебе кажется, что Афганистан – это просто очередной военный театр, но там само мироздание не такое, как у нас. Ты, наверное, веришь в существование государственных границ?

– А их нет?

Признаться, мне даже в голову не приходило, что это может стать предметом обсуждения.

– Точно не в том смысле, как полагают Британская и Российская империи. Глупо прозвучит, но в тех краях до сих пор нет даже военных карт. Можно сколько угодно бодаться за бумажки и линии, но в таких местах становится очевидно, что это всё фикция.

– Но там же живут люди. А раз живут, то разве границы для них мираж?

– Эк вы логично рассуждаете! – хохотнул Барнаби. – Ясное дело, что там живут люди. Это с древних времен важный перевалочный пункт между Востоком и Западом. Империи появлялись и распадались. Среднюю Азию, знаешь ли, называют «кладбищем империй». Но мы с тобой тоже не жить туда едем. Люди проходят, а это место – как коридор. Пока ты там, оно реально. Но стоит уехать – и ты больше не осмыслишь и даже не вспомнишь, что только что был высоко в горах. Понимаешь, эта страна существует не в голове. А только в рассказах, которые люди передают друг другу. Правда, кабинетные крысы вроде М никогда этого не поймут.

Я решил, что пора выбираться из этих философских дебрей:

– Но раз так…

– Раз так – смотри-ка!

И Барнаби из своего гамака весело покачал в воздухе невесть откуда взявшейся бутылкой эля.

Моя миссия началась с разговора, который Барнаби случайно подслушал в Хиве.

Мол, один из отрядов российского военного совета покинул Кабул и выдвинулся в сторону Памира.

Это явно было какое-то стратегическое подразделение, но вот чего британское командование никак не ожидало, так это что кто-то перепутает, в какой стороне фронт. С кем русские собрались воевать в зимнем Памире? С китайцами, что ли? Когда Барнаби спросил об этом, ответ его несказанно удивил:

– С русскими.

– С товарищами, что ли, поссорились? – простодушно спросил Барнаби, а у его собеседника на это уже было готово остроумное замечание:

– Ну, если вы там, на западе, мертвецов за товарищей почитаете…

– И правда. Зависит от того, чьи мертвецы!

– А как это – чьи? Все они в руках Аллаха. Потомков адитов лучше всего не трогать.

– Разумно! – восхитился путешественник, поспрашивал еще про этот случай, счел, что он достаточно серьезный, и отправил рапорт в Уолсингем. В «Поездке в Хиву» этот эпизод, разумеется, не освещается. Тут-то Уолсингем и схватил Барнаби за шкирку и забросил в самую гущу событий. Казалось бы, зачем приставлять к нему еще кого-то? Но я понимал ход мыслей М, который отправил меня с этим человеком. Афганистан – это слишком тонкое дело, чтобы стрелять по нему из пращи и ничем не ограничивать полет камня.

Если за Барнаби не приглядывать, то этот неудержимый субъект, чего доброго, еще ворвется в окружение войск Цзо Цзунтана, подавившего восстание Якуба-бека в Кашгаре, и радостно развяжет тройственную войну между Россией, Великобританией и Великой Цин. Не человек, а ходячая бомба.

– Вот это было грубо!

Я оставил возмущение вояки без внимания. Мы потратили несколько недель драгоценного времени на то, чтобы замять фарс с «Пинкертоном». Мало того что тех мертвецов-подрывников изначально подослали именно к этой ходячей катастрофе, а он спихнул их на американцев, но потом Барнаби стал налево и направо называть свое имя, привлекая к себе внимание, и я осознал, с кем имею дело. Тем не