Читать книгу - "Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2) - Алекс Хай"

уже голова шла кругом от бланков, подписей, досмотров и допросов. Казалось, надзиратели специально усложняли процедуру приема в Академию, чтобы сбить новоприбывших с толку и деморализовать.

Но со мной не пройдет. Я в свое время набегался по инстанциям и приобрел иммунитет к бюрократическим процедурам. Меня просто так не сломаешь.

— Почти закончили. Остался последний этап, — сказала Евдокия Павловна.

Она жестом поторопила меня, и, свернув в один из коридоров, остановилась перед дверью с красным крестом. Медпункт?

Прежде чем она толкнула меня внутрь, я успел прочитать табличку — «Первичная обработка». Эээ… обработка? Не могли другое слово подобрать?

— Входите, Владимир Андреевич, — велела дама. — Время дорого, а вам еще Правила пребывания изучать.

— Прошу прощения, но что значит «обработка»?

— Сейчас увидите. Не волнуйтесь, ничего смертельного.

Ну да, это меня здорово утешило. Впрочем, черт с ним. Раз уж влез в это дело, отступать нельзя. Я решительно шагнул внутрь залитого ярким светом помещения.

В абсолютно белом кабинете было чисто как в операционной. На потолке чуть трещали, помигивая, люминесцентные лампы. Сидевшая за длинным столом барышня в белом медицинском халате и чепце поднялась нам навстречу.

— Новый воспитанник прибыл, — объявила сопровождавшая меня дама. — Пожалуйста, проведите детальный осмотр.

Я покосился на девушку в чепчике.

— Осмотр… Медицинский? И насколько детальный?

А то знаю я. Еще заставят нагибаться и будут щупать всякое…

— Конечно, медицинский, — невозмутимо ответила девушка. — Нужно оценить состояние вашего здоровья, исключить наличие вшей и иных неблагоприятных состояний.

— Да какие вши у аристократов? — возмутился я.

— Положено, — ледяным тоном отрезала барышня и жестом велела мне отправляться за белоснежную ширму. — Раздевайтесь.

Евдокия Павловна вышла — видимо, чтобы забрать из секретариата бумаги о моем распределении — пока мы бегали по кабинетам, сотрудники администрации должны были определить мне место в отряде.

А я замер в нерешительности и инстинктивно прижал руки к животу. Эта медсестра или кто она там — она точно заметит печать. Тут даже беглого осмотра достаточно — пятно Тьмы только слепой бы не увидел. Что там говорила «мама»? Печать — это клеймо и проблемы?

Только проблем мне сейчас не хватало, особенно из-за связи с Тьмой, которой все боялись как огня.

Что делать?

Глава 5

Медсестра, как назло, не сводила с меня глаз. Подбоченилась и выжидающе пялилась, вскинув тонко выщипанные брови.

— Юноша, вам помочь раздеться? — съязвила она. — Вообще-то комбинезоны легко снимаются. Или настолько привыкли к слугам, что сами раздеться не в состоянии?

Да, любили они здесь желчь сцеживать. Открыто сотрудники грубость не проявляли, зато в их яде и сарказме можно было утонуть. Тоже инструмент давления на психику? Это вы бывшего курьера решили напугать хамством. Удачи.

Думай, Хруст! Думай, думай, думай. Спрятать метку не получится. Значит, нужно придумать объяснение. Хоть какое-нибудь. Потому что если доложат о метке… Неизвестно, что меня ждет в этом случае, но мать явно считала Академию лучшим вариантом. А это уже весьма красноречиво.

И я заготовил самое дурацкое из всех, что могли прийти мне в голову. С другой стороны, от испорченного баблом Оболенского наверняка много не ожидали. Оказывается, иногда полезно казаться придурком.

Я разулся и вылез из комбинезона, оставшись только в футболке, трусах и носках. Вообще шмотка практичная, только девчонкам, наверное, не очень удобно…

— До трусов! — велела медсестра.

Эх.

Я снял оставшееся и уселся на кушетку. И первым делом, конечно же, дамочка уставилась на мой живот.

— Это еще что такое? Неужели…

— Татуировку набил пару месяцев назад, — широко улыбнулся я. — Похоже, правда?

Не знаю, имела ли эта дамочка дела с Тьмой — сейчас мне приходилось действовать наугад. Но я решил до последнего прикидываться непробиваемым идиотом.

— Девчонки любят опасных парней, — ухмыльнулся я. — Знай я, что будет столь ошеломительный эффект, сделал бы ее раньше.

Медсестра вытаращилась на метку.

— Вы в своем уме, Оболенский? — прошипела она. — Запрещено наносить любые символы Тьмы всем, кто не принадлежит Ордену!

— Боюсь, это не единственный мой проступок, — осклабился я. — Иначе я бы здесь не оказался.

— Да не в запрете дело! Вы хоть понимаете, чем это грозит? Не имеющий способностей к работе с Тьмой, но связавшийся с ней может быть просто поглощен ею. Да, такие случаи редки — но потому, что за этим следят. О чем вы думали, когда… — она покачала головой. — Ладно, Господь с вами. Но мой вам совет — сведите ее при первой же возможности, а лучше обратитесь за помощью к Темному Ордену, чтобы они проконтролировали процесс. Женское внимание не стоит проблем, которые вы можете обрести из-за этого символа.

Вот оно что. Похоже, это как чертить пентаграммы на полу, а потом удивляться, если к тебе в гости заглянул демон? В целом логично. Если человек наносит на себя символ принадлежности к какой-то силе, то не удивительно, если эта сила зайдет на огонек. Судя по всему, так было и с Тьмой.

Неужели мое объяснение прокатило?

Медсестра — хотя, возможно, она была фельдшером или даже врачом — принялась меня осматривать. К счастью, в задницу не полезла — все ограничилось прослушиваниями, простукиваниями, проверкой зрения, кожных покровов и детальными расспросами. Но все равно я проторчал в кабинете довольно долго.

Правда, большую часть времени заняли записи, которые дама делала в моей карте.

— Благодарите родовой дар за то, что так быстро приходите в форму. Еще пара дней — и будете совсем как новенький, — проговорила она, не отрываясь от писанины.

Кстати, почерк у нее был такой же, как и у большинства врачей в моем привычном мире: проще расшифровать шумерскую клинопись, чем понять, что она там строчила.

— Прямо сейчас есть жалобы? — она оторвалась от карты.

Я пожал плечами.

— Обезболивающего бы…

— На руки не выдаем, прием только под присмотром. Сейчас я могу дать вам таблетку, но не более трех в сутки и только в медпункте.

— Боитесь, что торговать ими начну? — улыбнулся я.

Медичка тяжело вздохнула.

— Если бы только это… У нас как-то один умник чуть не схлопотал инфаркт в двадцать лет. Набрал кофеиносодержащих лекарств и запил кофеиновым же напитком. А сердце слабое… Хорошо, что лекари всегда дежурят — воспользовались силой и быстро вытащили.

Женщина отложила ручку и уставилась на меня. Не сказать, что она была писаной красавицей, но какой-то неуловимый шарм в ней имелся. Вроде и черты лица по отдельности неправильные, и глаза чуть навыкате, и нос тонковат, и подбородок маленький — а, надо же, вместе все складывалось во вполне приятный образ.

— Вы что думаете, Оболенский, здесь такие строгие правила лишь потому, что мы нашим воспитанникам