Читать книгу - "Клетка - Игорь Вардунас"

И вот теперь – опять «вести с полей».

Чулков осмотрел мешок. Высыпал содержимое на пол. Это были не просто малявы, а сотни полторы самых настоящих писем: в белых прямоугольных конвертах, со штемпелями из разных городов, кое-где оказались наклеены марки. Чулков взял несколько конвертов, просмотрел.

– Андрей, – проговорил он вдруг ставшими непослушными губами. – Здесь твое имя. И обратный адрес: Воронеж, Пеше-Стрелецкая улица, Арефьева Галина Пав…

Зам по БОР издал непонятный звук и буквально выхватил конверт из рук начальника колонии.

– Мама…

* * *

Письма пришли всем, кто был в день Катастрофы в «Белом лебеде». Абсолютно всем. Начальникам и рядовым сотрудникам, спецконтингенту и вольным. Читали сначала про себя, впиваясь глазами в строчки, шевеля губами. Потом зачитывали кому-нибудь вслух, то и дело останавливаясь и вспоминая разные случаи. Потом слушали тех, кто читал, кивая их рассказам. Радовались и стискивали зубы. Крепились. Плакали.

– Смотри, смотри, Болт! – тощий как жердь Аптекарь, бывший наркоман, двадцать пять лет назад вырезавший семью из шести человек ради денег на дозу, трясущимися руками вновь развернул свое письмо. – Родила… Моя-то младшая родила, представляешь? Пацана. Внука. Вот тут, видишь, пишет? Четыре кило и еще двести сорок грамм! Богатырь! Илья Муромец! А я вот тут…

Аптекарь вдруг осекся, сморщил лицо и судорожно всхлипнул.

– А я умер.

– Да угомонись ты, – негромко посоветовал Болт. – И не задумай там чего-нибудь, Федор, теперь жить надо. Ни в Хмари пропасть нельзя, ни самому в петлю. Никакого особого отряда на форпосте, понял? Радоваться надо и ждать. Слышал ведь, что всем пишут, а оно же не как в прошлый раз, чтоб этого выдумщика на том свете перевернуло… По-настоящему все, раз уж письма вообще всем пришли. Так вот пишут-то, считай, одно и то же: мир здорово тряхануло, но все потихоньку восстанавливаются – хозяйство налаживают всякое, экологию. Эвакуированные понемногу возвращаются. Аномалии исследуют, людей оттуда выручают, вот и до нас добрались. Ситуация тут, конечно, аховая по всем параметрам, но, может… хоть увидеться дозволят. Так что живи. Надо, Федя. Надо!

– Это да, – немного успокоившись, шмыгнул носом Аптекарь. – Это… Эй, а ты сам-то почему ничего не рассказываешь? Тебе ведь тоже письмо было. Случилось что?

– Да я не открывал пока, – бледно улыбнувшись, признался Болт.

– Да ну?! – Аптекарь даже рот раскрыл. – А чего ж так?

Потому что страшно, хотел ответить Болотов, но промолчал. Неопределенно повел плечами, усмехнулся в бороду.

– Зарок себе такой дал. Вот как все откроют, так и я открою. Самым последним. И тогда все будет хорошо.

Аптекарь покачал головой, цокнул языком.

– Н-да… Я бы так не смог. Ни за что не смог. Ох и человек ты, Генка. Геннадий Болотов. То ли кремень, то ли… сбрендил совсем.

– Все мы тут того, – согласился Болт. – Ладно, мне пора, начальство по головке не погладит, если вовремя не приду.

Махнув рукой, он побрел на смену.

В гараже, как оказалось, его поджидал Калинин.

– Генка, мне брат написал! Двоюродный, Никита, помнишь его? – Глаза Калинина блестели, лицо раскраснелось.

– Еще бы! – обрадовался Болт. – Классный парень, все спецназом бредил. Я его отжиматься учил и «солнышко» крутить… Как он там сейчас? Читай давай скорее!

Калинин достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный пополам конверт, не спеша достал из него лист бумаги, на котором были видны ровные линии уверенного почерка и, прислонившись к верстаку, начал читать:

– «Юрка, привет! Наконец-то смогу с тобой связаться, надеюсь, ты еще живой там, двадцать два года же прошло. Как у вас жизнь протекает? Сейчас с мировой обстановкой более-менее поспокойнее, я даже в отставку рванул, представляешь? Как вернулся из… Но это не для бумаги, увидимся – порассказываю. Всякого разного, ага. Только штаны просиживать не по мне, так что стал я инструктором, дрессирую служебных собак недалеко от Вязьмы. Ну, это помимо всего прочего, ты же понимаешь, Как говорится, в мои тридцать восемь – милости просим, хе. Жаль, что аномальный туман этот у вас не позволяет увидеться, но когда ученые наконец что-то придумают, обязательно накатим. И обязательно чего-нибудь очень-очень старого, пятизвездочного и дорогого. Я тебя жду, братуха! Пора вытаскивать тебя из этой клоаки. Выделим комнату, будем жить на Базе рядом, мы же семья. А если женой с детишками обзавелся, так и их тоже давай к нам, здесь-то экология и вообще житье что надо. Хозяйство крепкое, народ смелый и дружный. Короче, не ржавей, редиска! И береги себя, это главное. Прости, что так коротко: сам понимаешь, служба. Надеюсь, скоро увидимся. Никита».

– Хороший мужик вырос, – заключил Болт, когда Калинин закончил читать и, бережно свернув, убрал весточку от родственника в карман.

– Что есть, то есть… А ты свое прочитал уже?

Болт замялся, теребя в руках промасленную ветошь. Всмотревшись в его лицо, Калинин удивленно поднял брови.

– Так ты чего, боишься, что ли?

Да, Болотов боялся.

На его конверте графа «откуда» была пуста, а в графе «от кого» красивым почерком выведено «от Болотовых» – поди догадайся. От мамы? Тогда почему не «от Болотовой»? От дяди Кости с семьей? Может, мама в Последний день успела к ним уехать? От… от Светы и Полинки?

Он боялся, что сойдет с ума – если еще не сошел.

– Так и будешь мусолить? – отвлек от раздумий Калинин. – Только лишний раз себя накручиваешь. К тому же заму по БОРу поручено в течение сегодняшнего дня собрать ответные письма, произвести их проверку и завтра в двадцать два ноль-ноль вручить товарищу Чулкову. Не успеешь – пеняй на себя.

– Погоди, – опешил Болотов, – а потом-то что?

Калинин пожал плечами.

– Думаю, сложат в тот же мешок и выставят на то же место. Почтовых ящиков, как ты понимаешь, поблизости не наблюдается.

Болт еще раз вздохнул, набрался духу, зашелестел бумагой и почувствовал, как задрожали руки и моментально пересохли губы.

– «Папка, привет! Как ты? Я очень по тебе соскучилась. Просто не представляешь, насколько. Мама тоже, только на работе загоняется. Никого себе не нашла, так что на этот счет можешь быть спокоен»… Тут смайлик нарисован улыбающийся. – Болотов всхлипнул, сглотнул ком в горле и только спустя некоторое время продолжил: – «Дела у нас вроде ничего. Я учусь на педиатра, не отличница, но стараюсь. Может, и получится из меня нормальный детский врач, постучи по дереву! Скоро мой день рождения, а тебя снова не будет. Жалко, очень жалко! Двадцать шесть – это ж с ума сойти. Вот время летит, да? Мама все уши прожужжала, что рожать пора. Я давно уже встречаюсь с одним парнем, он тоже на врача учится, только на хирурга. Его зовут Егор, он такой хороший! И всегда обо мне заботится. Может, действительно пора, как думаешь? Небось, внука-то хочется? Или внучку. Хотя нет, пусть будет мальчик, а то ты с одними женщинами в семье с ума сойдешь, ха-ха, шучу. Ладно, посмотрим. Сначала с учебой и работой разберусь. Ты прости, что все так сумбурно, просто почтальон скоро уходит, а у нас от вестей, что за этим вашим туманом есть кто-то живой, голова кругом. Не сомневаюсь, что ты жив, вот нисколечко не сомневаюсь! И дядя Юра тоже. Передай, что я его помню! От мамы привет ему большой. Напиши, как только сможешь, хорошо? И вообще интересно, как у вас там житье-бытье, хотя как подумаю – мурашки по коже. Ну, пора закругляться. Надеюсь, мы скоро увидимся! Целую, люблю и очень скучаю! Твоя Мышка-Норушка».