Читать книгу - "Берегиня - Руслан Валерьевич Дружинин"

Разумеется, Ксюша польстила: лишний раз назвать крышака крышаком в шухерной банде, где каждый год срезы – вовсе не вредно; да и разговор она поставила так, словно бы уступала Клоку и соглашалась сыграть по его правилам. Окажись на месте Клока тупой отморозок, он ни черта бы не понял из всех её тактических вывертов, и дальше бы потешался над ней, пока всё Кольцо не полыхнёт синим пламенем. Но будет базар, и Клок с Ксюшей просекли это, как только друг друга увидели; в конце концов в крышаки пробивались не самые сильные и тупые, а самые подлые и пронырливые.

– Ну, лады, потолкуем, – кивнул он пристяжным, и два бугая мигом сбежали по лестнице к Ксюше и провели её сквозь загонщиков на балкон к пахану. Вслед её прожигали нещадные взгляды бандитов. Сканер твердил о растущей угрозе. Если ломти хоть дёрнутся, то всё пойдёт прахом. Но всё-таки крышака ещё достаточно уважали, чтобы не рыпаться на его гостей в наглую.

– Пойдём, что ли, пошепчемся, бикса, – кивнул Клок на арку разбитого кафетерия. – А вы поцинкуйте на шухере! – рыкнул он на пристяжных, и повёл Ксюшу мимо круглых столиков и длинной ободранной стойки к двери в подсобку. В вытянутой комнатёнке, как чёрные паучьи глаза, были плотно прикручены к стенам не работающие мониторы, единственное окно заколочено шифером, с закопчённого потолка свисала тёмная паутина – её Ксюша сначала приняла за вехоти чади. Полкомнаты занимал диван с грудой прожжённых одеял и бурыми от грязи подушками. Перед окном для солидности утвердился обшарпанный стол и пара стульев на металлических ножках. Вместо посуды на столе ржавели консервные банки, полки на стенах захламлены разным железом: пружинами, шайбами и заготовками для арбалетов. В углу, совершенно не к месту, сверкала натёртыми буферами белая пластиковая статуя нимфы – должно быть часть прежней обстановки кафе.

Нимфа в логове Клока нашлась не одна. Крышак походя пнул сапогом по дивану, ворох одеял зашевелился, и из него выползла безобразная, нечёсаная бабища в одной длинной рубахе. Крышак указал ей на дверь, и его Цаца, накинув на полные плечи вязаную кофтёнку, поплелась мимо Ксюши со смурными глазами на красном обветренном лице. Если это и была самая миловидная Птаха на Взлётке, то легко представлялось, какими женщинами Центр расплачивался за топливо.

Клок поплотнее закрыл дверь на запор. Ксюша заметила на косяке глубокие трещины – значит эту дверь уже выбивали.

– Ты чё, бикса, сблатоваться решила, коли рейсуешь по крышакам? – беспокойно мельтешил по комнатке Клок, похлопывал себя по карманам шубейки, то отбегал к столу, то к полкам, и по-хозяйски что-то искал. Без долгих вступлений Ксюша отстегнула защёлки и с коротким шипением стравленного воздуха стянула свой шлем. Клок на минуту уставился на неё. Щетинистое лицо крышака прорезала слащавенькая ухмылка.

– Ах ты лапуля… чё, базаришь, не пожалею, что ко мне прикандёхала? – рукой он нашарил на своей полке среди прочего хлама гладкий как мыльница проигрыватель. Зачем он ему? Удивительно, что у бандитов вообще нашлась электроника из старовременья.

– Кончай со мной ливер давить, и цапалки свои убери, не то сжарятся, – остерегла Ксюша. Клок оценил её хищным взглядом и проигрыватель отложил.

– Чё же ты хочешь, бикса?

– Сойдёмся на интерес.

– Чё за интерес? – Клок пружинистым шагом обходил её, и оглядывал комбинезон и спереди, и сзади. От его грязной шубы воняло едким химическим топливом, так что Ксюша сразу вспомнила разбитую в подземном гараже банку.

– Хочу Скиперских прессануть.

– Ой, ма… – фальшиво вытаращил глаза Клок. – Конкретно хочешь?

– Хочу.

– Мне-то с этого чё?

Он остановился перед Ксюшей, и цепкие глазки Клока столкнулись с малахитовой твердью Динамо.

– А ты крышаком в Центре стать хочешь?

*************

– Слушай, Ксюха, сюда, и вкуривай, чё базарю. Каланча тебе – не фуцанская хата, там всё по Праву: на Колодах мизга кантуется, выше Шестёрок мизгариков не пускают; ещё Дуплом, Тухляком кличут первые шесть этажей Каланчи. Блатные на Шестёрки без дела не шкварятся, а закут каждый из мизги раскрутиться до Валетов хотит, где загоны и нахрапы тусуются – прописная и правильная братва. Загоны – конкретные пацаны: в Каланчовых бригадах бойцами кулачатся, и крышакам держат масть. У Валетов на Каланче и погоняло такое – Кича или Загон.

– Этажи выше Шестого – это Влеты, я поняла.

– Лады, тогда чешем в верха. Над Валетами бабий этаж – Гарем крышаковый, иль Курятник, иль Блудуар – всяко кличут. Место сладенькое, на один-два, ну, край три этажа в Каланче; Пташки там чилятся: кашеварят, загонов обтрахивают, коли крышак отличит, харчи там же ныкают. Ну, а под самой крышей – Тузы. Там сам крышак запаучил, его пристяжные и Цацаочка: Посвист начат, да на бошки мизге поплёвывают, покуда нахрапы срез не забучат.

– Чтобы дойти до крышака, надо прорубиться через всю мизгу, и загонщиков, и нахрапов, и пристяжных.

– Если ты тока крашака вниз не выдуришь, а они не чиримисы шизойдные, чтобы без мазы на Шестёрки колдыриться.

– А если крышак поймёт, что Каланчу пытаются взять изнутри?

– Посвист сныкает. Пока нету Посвиста, крышак живым нужон. Потому бучу заботятся поближе к Гарему поднять, чтоб крышак ни черта просечь не успел и посвист не сначил. Коли с Шестёрок начнёте, так крышак не то что Сивст сныкает – сам с Каланчи выпулится и свалит.

– И что же делать тогда?

– Щемить гниду. Ё-ма-на, да не стермайся! Не ты же крышака прессовать будешь, а Кольцевые! Ломтяры прошаренные, как за храпок брать, любому стояк обломают. Но, тока, Ксюха, крышак до упёрду в молчанку за Свист играть будет; коли сбрехнёт, куда сныкал, так его же, сладкого, сразу на фарш, а за шкуру свою, глядишь, ещё чего выцыганит – вот тут и есть твой фарт, Ксюха: подмажь крышаку, обещай не мочить, пусть расколется, где заныкал Свисточек.

– Поняла. Значит главное – добраться до крышака, а там может удастся договориться с ним за его Посвист. Без посвиста не получится, Посвист мне нужен… верней, нужен Клоку, когда Раскаянье победит.

– А победит? Свист всем нужон, ты мне вот за чё обоснуй, как к Каланче подваливать бушь? На шухере у Скиперских загоны цинкуют, на Шестёры тоже за здрасте не ломанёшься: