Читать книгу - ""Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев"

– Что предлагаете? – спросил Шойбер.

– Гаулейтеру нужен шпион, так дадим его! Мертвого. Еще лучше, если труп будет не один. В результате розыскных мероприятий был установлен адрес конспиративной квартиры, туда выехала группа задержания, но большевики не пожелали сдаваться. В ходе состоявшейся перестрелки фанатики-большевики погибли или покончили с собой – на ваш выбор. Я готов отойти в тень и все почести по случаю успешного розыска отдать СД.

– А также все неприятности, если история вскроется! – хмыкнул Шойбер.

– Я не заинтересован в раскрытии тайны, – сказал полковник. – Ваши люди тоже. Успешное выполнение задания предполагает награды, повышения в звании, отпуска… Все будут молчать!

– И настоящий шпион?

– То есть?

– Мы доложим, что шпион обезврежен, а тот продолжит работу. После чего нас ждет не фронт, а виселица. Или гильотина.

– Полагаете, шпион еще в N? Заблуждаетесь! Вы развернули в городе сеть передвижных пеленгаторов. Удалось засечь русский передатчик?

– Он не выходил в эфир.

– И не выйдет. После массовых арестов, учиненных на станции, о шпионе знает весь город. Мы имеем дело с умным и хитрым врагом, скорее всего, группой врагов. Она действовала профессионально и осторожно, поэтому мы ни о чем не догадывались. Нет, Шойбер, шпионов в N больше нет. Они давно на пути в Москву или пьют за свой успех где-нибудь укромном месте.

– Хотелось бы верить. Однако большевики упрямы и мало дорожат своими жизнями. Мы сделаем доклад, а передатчик обнаружится.

– Всегда можно сказать, что групп было две. Одну обезвредили, другая осталась.

– Это нас не спасет, – сказал Шойбер. – Назначат расследование, правда откроется… Благодарю вас за предложение, полковник, но вынужден его отклонить. Мне дорога моя жизнь, но я готов жертвовать ей ради рейха! Если гаулейтер решит: мое место в окопе, я пойду в окоп!

«Тупой ублюдок! – думал фон Лютцов дорогой. – Твое место действительно в окопе! Еще лучше – на русских проволочных заграждениях… Пока в СД заправляют такие идиоты, русские шпионы будут чувствовать себя в нашем тылу, как дома…» Обругав Шойбера, полковник стал думать о другом. Надо было решать, как спастись. Он уведомил Канариса о происшествии, но адмирал ему не поможет – утратил доверие Гитлера. Остаются родственники. В вермахте служат люди с фамилией фон Лютцов, некоторые занимают немаленькие должности. Надо позвонить каждому. Объяснить, что ловить русских шпионов среди рабочих железнодорожной станции – задача СД, а не абвера. Военная контрразведка обязана поставлять вермахту достоверные данные о противнике, фон Лютцов как раз этим занят. Из-за идиота Шойбера может сорваться широкомасштабная операция в тылу русских. Разумеется, родственники не обрадуются его просьбе, но все они солдаты и прекрасно понимают, как нужны вермахту разведданные. Пусть включат все свои связи… Полковник понимал, насколько шатки его надежды, но другого не оставалось. Настроение было соответствующим.

В приемной полковника ждал Крюгер. Он молча протянул полковнику листок. Это была радиограмма.

«На ваш запрос сообщаем, что интендантурррат Зонненфельд пропал без вести в период 22–23 сентября 1943 г. Он был откомандирован на склад армии за военным снаряжением, которое получил, но в часть не вернулся. Вместе с Зонненфельдом бесследно исчез водитель из русских вспомогательных частей. 24 сентября после нападения русских партизан на поселок Торфяной Завод в этом населенном пункте был обнаружен грузовик, на котором передвигался Зонненфельд. Грузовик оказался пуст, на полу кузова найдены следы крови, о судьбе интендантуррата и водителя местные жители ничего не знали. Предполагается, что оба стали жертвами бандитов. Соответствующее уведомление семье Зонненфельда направлено.

Командир дивизии…»

– Когда получена радиограмма? – спросил полковник.

– Час назад.

– Так что же ты!.. – полковник осекся, вспомнив, где он только что был. И о том, кто составлял запрос. – Всех офицеров ко мне! Немедленно!

Минуту спустя фон Лютцов отдавал распоряжения. Короткие, четкие, ясные. Группу захвата – на армейский склад. Арест, обыск, снятие показаний. Группу – к дому Зонненфельда. Арест, обыск, опрос соседей. Группу – в гостиницу. Арест, обыск, опрос персонала. Действовать быстро, но по возможности тихо. Послать на станцию за Петровым: возможно, он видел лже-Зонненфельда среди сотрудников НКВД. Приказания фон Лютцов отдавал автоматически: новость оглушила его. Обдумывать было некогда, требовалось действовать. Хорошо, что вышколенные подчиненные не задавали вопросов. Молча брали под козырек и уходили. На лестнице раздавался топот сапог, со двора доносился шум моторов. Когда последний грузовик уехал, полковник подошел к окну и некоторое время бездумно смотрел на пустынный двор. Способность мыслить вернулась не сразу.

Это было невероятно! Проникнуть в N под личиной убитого офицера! Нарушение всех правил разведки! У настоящего Зонненфельда в N могли оказаться друзья, знакомые, родственники, сослуживцы, которые мгновенно разоблачили бы обманщика. Русские действовали топорно и нагло, но у них получилось. Война – это большая неразбериха. Тысячи людей появляются в твоей жизни и через короткое время исчезают бесследно, случаются сотни невообразимых в мирной жизни ситуаций, событий, совпадений. Вермахт сумел использовать это в 1941 году, когда забросил в СССР полк «Бранденбург» – переодетых в русскую форму диверсантов. Они отменно поработали, внеся хаос в ряды отступающих русских. Причем максимальный вред большевикам нанес не столько сам «Бранденбург», сколько рожденная его появлением волна слухов: большевики нередко стреляли друг в друга, принимая своих за диверсантов. Но то, что отлично работает в диверсиях и саботаже, не применяется в разведке! Здесь надо тоньше и с умом. Фон Лютцов считал так до сегодняшнего дня.

Где русские нашли такого разведчика? Безупречно говорящего по-немецки, прекрасно чувствующего себя среди вражеских офицеров? С аристократической внешностью, умными глазами, располагающей к себе манерой разговаривать? Таких агентов готовят годами, когда они успели? Может, завербованный немец? Скорее всего. Какой-нибудь сынок немецкого коммуниста, сбежавшего в СССР после прихода к власти Гитлера. В тридцатые годы многие из этих перебежчиков были расстреляны большевиками или отправлены в лагеря. На человеке, прошедшем через лагерь или иные репрессии, пожизненно остается печать: он насторожен и угнетен. В Зонненфельде этого совсем не чувствуется. Наоборот. Внутренняя свобода и отчаянная дерзость – то, что русские называют бесшабашностью. Это привлекает людей: Зонненфельд быстро стал в N своим. Внутреннюю свободу и дерзость здесь приняли за аристократизм, а к аристократам, особенно не заносчивым, люди тянутся. Но какой актер! Так сыграть любовь! Возможно, и не играл. В Полякову немудрено влюбиться. Сама она без ума от Зонненфельда, это видно даже слепому. С появлением Зонненфельда Полякова расцвела. Ее будто покрыли яркими красками, подобно тому, как древние греки раскрашивали холодный мрамор статуй. Интересно, она знает, что любовник – русский шпион? Скорее всего, нет. Если Зонненфельд такой, как