Читать книгу - "Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес"

несмотря на все усилия. Потом еще три, в том числе одна 1040А, где неправильно сложили вычеты СВД, а в мартинсбергской распечатке это не указали, и пришлось исправлять по форме 020-C из нижнего левого лотка и потом указывать почти ту же самую информацию в обычной 20-ке, что полагается, даже если это просто почтовый аудит и дело пойдет в Джолиет, а не в Округ, причем каждый код приходилось подсматривать на выдвижной штуковине, из-за которой Лейн неловко отъезжал на кресле, чтобы выдвинуть ее до конца. Потом еще одну, потом внутри все рухнуло, когда настенные часы сказали, что принятое им за еще один час, вовсе и не оно. Даже не близко. 17 мая 1985 года. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных. Сверил W-2 со странной строкой 7 в декларации по мартинсбергской распечатке, где перфорация на случай, если надо разделить страницы, часто проходит прямо поперек цифр, и приходится поднимать на просвет и иногда чуть ли не угадывать, и лидер его звена сказал, что это хронический баг Систем, но ответственность все равно на букашке. Анекдот этой недели был такой: чем рутинный инспектор Налоговой похож на гриб? Обоих держат в темноте и кормят говном. Он не знал даже, как работают грибы, правда ли на них прям сыплют отбросы. Стряпня Шери была не сказать чтобы на уровне добавки грибов. Потом еще одна декларация. Главное правило – чем больше смотришь на часы, тем медленнее идет время. Никто из букашек не носил часы, хотя Лейн видел, что кое-кто держит их в кармане для перерывов. В тинглах не разрешались и настольные часы, как и кофе с газировкой. Всю эту неделю он, хоть убей, не мог представить себе внутреннюю жизнь мужчин постарше по бокам, которые занимались этим изо дня в день. Вставали в понедельник, жевали тост, надевали шляпы и пальто, зная, что выходят за порог, куда вернутся через восемь часов. Это было скучнее любой скуки в его жизни. В сравнении с этим отдел логистики в UPS – денек в развлекательном парке «Сикс Флагс». Было 17 мая, раннее утро, или теперь, наверное, можно почти что сказать «середина раннего утра». Он слышал поскрипывание тележек посыльных где-то вдали, где их загораживали перегородки из ПВХ между тинглами его звена и звена светловолосого азиата в ряду впереди, ребят с тележками. У одной тележки было шальное колесо, что-то трещавшее без умолку, когда ее катили. Лейн Дин всегда знал, когда по рядам приближается эта тележка. Звено, команда, группа, отсек, пост, отдел. Еще одна декларация, и снова подсчеты сошлись, и без списков в 34А, и цифры с распечатки вроде бы сошлись с W-2, 1099-й и формами 2440 и 2441, и он записал свои коды в 402-й из среднего лотка, добавил свои имя и номер, который какая-то его частичка все еще отказывалась запомнить до конца, и приходилось каждый раз отстегивать бейджик и подсматривать, и потом подшил 402-ю к декларации и положил папку в самый правый лоток верхнего ряда, для исходящих 402-х, и Лейн запретил себе считать их количество в лотках, и потом незваной пришла мысль, что слово «скучный» – boring – еще означает, когда что-то бурят и получается дырка. Ягодицы уже ныли от того, как он их напрягал, и сама мысль о запустелом пляже вгоняла в уныние. Он зажмурился, но вместо того, чтобы молиться о внутренней силе, поймал себя на том, что просто таращится на странную красноватую тьму и проблески с парящими точками, почти гипнотические, если правда присмотреться. Потом, когда он открыл глаза, стопка папок в лотке входящих выглядела в основном все той же высоты, что и в 7:14, когда он отметился в блокноте лидера звена и приступил, а папок в лотках исходящих для форм 20 и 402 было маловато, чтобы видеть над краями, и он снова запретил себе вставать и проверять, сколько их там, потому что знал, будет только хуже. Не отпускало ощущение, что через него, внутри, падает какая-то огромная то ли дыра, то ли пустота, и все падает, и никак не упадет. Никогда еще в своей жизни до этого момента он не задумывался о самоубийстве. Он проходил декларацию и одновременно боролся с собственным разумом, с грехом и оскорблением даже мимолетной мысли об этом. В помещении стояла тишина, не считая арифмометров и трескотни той одной тележки посыльного с шальным колесом, когда посыльный катил ее с новыми папками по конкретному ряду, но в то же время в голове слышалось, как снова и снова рвут бумагу. Его звено из шести человек занимало четверть ряда, отделенную серыми ПВХ-перегородками. Команда – это четыре звена плюс лидер команды и посыльный, некоторые из них – из Бизнес-колледжа Пеории. Перегородки можно было переставлять, меняя планировку помещения. В помещениях по бокам сидели похожие группы рутинных инспекций. Далеко слева, за рядами трех других звеньев, находился кабинет группового менеджера и маленькая кабинка из перегородок – для ЗГМ. Резинки на мизинцы – для увеличения трения, чтобы перебирать формы с решительной скоростью. Резинку полагалось приберегать на конец дня. Потолочные лампы не отбрасывали теней, даже руки́, если поднять ее, будто тянешься к лотку. Даг и Эмбер Беллманы из Элк-Корт, 402, Эдина, штат Миннесота, у кого постатейных вычетов – вагон и маленькая тележка, соизволили внести 1 доллар в Фонд предвыборной кампании президента. На сверку всего в форме А ушло несколько минут, но ничего не отвечало критериям перспективного аудита, хоть у мистера Беллмана и был зазубренный почек сумасшедшего. Лейн Дин заполнил куда меньше 20-х, чем требовал протокол. В пятницу у него было меньше всего 20-х в звене. Никто ничего не сказал. Все мусорки переполнялись свернутыми полосками бумаги от арифмометров. Все лица во флуоресцентном освещении казались цвета мокрого свинца. Из перегородок можно было сложить полуотдельную кабинку, как у лидера команды. Потом он поднял глаза вопреки всем предыдущим благим намерениям. Через четыре минуты пройдет еще час, потом через полчаса – пятнадцатиминутный перерыв. Лейн Дин вообразил вместо пляжа себя на перерыве, бегающего по кругу, размахивающего руками и вопящего что попало сразу с десятью сигаретами во рту, как с пан-флейтой. Год за годом, лицо цвета твоего стола. Господи Иисусе. Кофе не разрешалось из-за клякс на папках, но в перерыв, когда, воображал он, Лейн будет бегать и вопить на улице, в каждой руке у него будет по большой чашке кофе. Он знал, что на самом деле на перерыве будет