Читать книгу - "Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж"

Здесь его ждали женщина с девочкой, светловолосые и ясноглазые — вероятно, мать и дочь, — и, чуть дальше, женщина и мужчина с высокими скулами, смуглыми лицами, черными прямыми волосами… На них были наброшены сиракузские накидки или мантелетты, но без облеганов. Обе женщины — красавицы, хотя совершенно в разном стиле.

— Вас послал мой земляк Мальтус Хактар? — шепнул Эктус Бар.

— Мы из епископского дворца Венисии, — пробормотала светловолосая женщина.

Миссионера посетило мимолетное ощущение, словно он беседует с ангелом. Тыльной стороной ладони он вытер текушие со лба капли пота. Духоту Платонии оказалось переносить труднее, чем сокрушительную жару его родного мира, Осгора.

— Я Эктус Бар, руководитель миссии в Бавало. Давно ли вы рематериализовались?

— Около часа назад. Мы после крио-реанимации и только начинаем оправляться от побочных эффектов переноса. Моя дочь… (ее голос задрожал) Моя дочь Йелль осталась парализованной после инъекции реанимационных препаратов. Боюсь, что трансферт ухудшил ее состояние.

Эктус Бар осмотрел лежащую на коленях у матери девочку с совершенно ничего не выражающими глазами. Помимо страшно побледневшего лица и струйки слюны, стекавшей из уголка ее губ, он заметил еще огромное кольцо на безымянном пальце ее правой руки — кольцо, которое ему смутно о чем-то напоминало.

— К несчастью, мы не сможем немедленно вылечить ее, — сказал миссионер. — Мне нанес внезапный визит губернатор Платонии, и он ждет снаружи, когда я его приглашу войти. И не он один, но и три скаита инквизиции и около двадцати полицейских. Единственное решение — вы забираетесь в дерематы и рематериализуетесь на другой планете. Я подзарядил магнитные батареи — сообразно инструкциям Мальтуса.

— Моя дочь не выдержит еще одного переноса, — решительно заявила блондинка.

— Вы не можете покинуть эту комнату! Кардинал Киль способен приговорить всех в Бавало к огненному кресту, если узнает, что в миссия укрывали подпольные дерематы.

— Мы подождем, пока он уедет…

— Это грозит затянуться! Ему в голову пришла идея организовать службу стирания.

— Я подожду вместе с Йелль, — повторила блондинка. — Можете принести нам немного воды?

По решительному выражению лица своей собеседницы Эктус Бар понял, что только зря потратит время, пытаясь ее переубедить. Он вылез из пристройки, быстро убедился, что никто не входил в здание, пока его не было, и направился в кухню, примыкающую к его спальне. Там отец Эктус наполнил кувшин тепловатой водой, включив механический насос, который гибким шлангом соединялся с Гранд-Нигером и служил одновременно водопроводным краном и душем. В кои-то веки он принимал в Бавало посетителей, и надо же было им прибыть всем одновременно. У него было неуютное ощущение, словно он встречал две враждующие семьи, две семьи, которые внезапно навязались в гости и которым он любой ценой должен был помешать встретиться.

Блондинка чуть не выхватила кувшин из его рук и начала бережно смачивать его содержимым губы и лоб дочери.

— Я должен вас покинуть, — вздохнул Эктус Бар. — Как бы кардинал Киль не начал раздражаться моим отсутствием. Я дам вам знать, как только путь освободится.

Он тщательнейшим образом вернул шкаф на место у перегородки, прибрал разбросанную одежду (свою, потому как его любовницы уходили на рассвете такими же обнаженными, какими и приходили), которая валялась на подушках в комнате для переговоров, загнал под циновку самый бросающийся в глаза мусор, взгромоздил друг на друга скорлупы огромных орехов, которые служили ему тарелками, стаканами и кухонной утварью, и как мог расправил окантовывающий кафедру тростник.

— Не слишком вы торопились! — проворчал кардинал, различив желтеющий между кустами буг-буга силуэт миссионера. — Сколько можно прибираться?

— Прошу прощения, Ваше Преосвященство. Все готово, можете входить.

— По крайней мере, надеюсь, внутри прохладнее…

— Увы, Ваше Преосвященство, у меня нет атомной сферы-кондиционера.

Вслед за миссионером и кардиналом внутрь миссии вошли защитники, инквизиторы и оба экзарха. Прелат быстро оглядел помещение, и на его напудренном лице появилась гримаса отвращения.

— Простите, отец Эктус, но я ошибся, когда упоминал «хлев». «Ад» — вот как мне следовало выразиться. Как вы можете терпеть жизнь в таком месте? Какое зловоние! Предполагалось, что вы будете просвещать этих дикарей, а произошло, как я понимаю, обратное! Они, по крайней мере, говорят на имперанге?

— Нет, Ваше Преосвященство. Их идиомы вряд ли совместимы с государственным языком…

— В таком случае, как они осознают красоту Слова? Насколько мне известно, Крейца не перелагали на диалект кучки отсталых платонийцев!

— Это непросто, Ваше Преосвященство…

— Позвольте мне задать вам вопрос, отец Эктус, — нетерпеливо прервал его прелат. — Один-единственный: вы для чего сюда прибыли?

За спорами миссионер провел посетителей в переговорную. Когда кардинал и великий инквизитор Вироф подошли к железному шкафу диспансера, у него упало сердце. В комнате он пригласил их усесться на растительные подушки, от чего они отказались, усмотрев на сплетенных листьях подозрительные пятна.

— Мне нечего вам предложить, кроме воды, — сказал Эктус Бар.

— Полагаю, воды из застойной лужи в этом провале? — выплюнул кардинал.

— Эта застойная лужа, как вы выразились, — одно из бесчисленных озер, составляющих океан Гранд-Нигер, дарующий жизнь в этом мире.

— Проклятие! Вы говорите о Гранд-Нигере, словно он — Крейц!

— Я говорю о нем с уважением к чудесам природы, Ваше Преосвященство.

Кардинал несколько секунд озирал световые пятна на плетеной циновке. От листьев плюща, покрывавшего переплетенные ветки, исходил терпкий аромат. Жужжание насекомых сливалось в раздражающий звуковой фон. Собравшиеся у входа в комнату скаиты оставались совершенно неподвижными — в отличие от двух экзархов в сине-зеленых одеждах, которые время от времени обмахивались руками. Пудра на их лицах и перламутр на губах размазывались от пота. Эктус Бар расценивал венисианскую манерность в изнурительных мирах вроде Платонии как абсурд.

— Вот она, ваша проблема, отец Эктус: ваше восхищение природой! — снова заговорил кардинал Киль. — . Ваше восхищение животным инстинктом! Если я правильно понял смысл вашего подхода, крейцианам нечего делать на Платонии.

— Я бы сказал, что мы должны столько же заимствовать, сколько привносить…

Карие глаза кардинала живо вспыхнули.

— Что они могут нам предложить, ваши Тропики? Свою леность? Свой порок?

— Терпимость, — ответил миссионер, осознавая, что рискнул вступить на минное поле.

— Терпимость? — Кардинал поперхнулся. — Мы приносим им Истинное Слово, искупление в Крейце, возможность достичь Высших Небес, мы — воины Веры, идущие против еретиков, отступников, язычников, и наша война праведна! Нетерпимостью было бы оставить эти остатки предысторической эпохи томиться в своем невежестве. За пять или шесть тысяч стандартных лет они преуспели в возврате к первобытному состоянию. Разве не состоит сострадание в том, чтобы помочь им развиваться?