Читать книгу - "Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства - Сергей Кусков"

— Там это, Ром, дело такое. Если стрела ровно вошла — заебись вообще, — продолжал он лекцию после долгой и красочной вступительной части. — Но она, падла, когда летит, подкручивается. — Он жестами показал кручение стрелы в полёте. — Вот так, как этот… Буравчик, во! И когда входит в жопу, то тоже не просто так, а ввинчивается, словно перфоратором.

— Хех, винт в жопе! Бедняга! — воздел глаза к потолку Павел.

Мне почему-то вспомнилась физика, проходимая в лицее с углубленной дрючкой, где я готовился поступать, и правило чешского учёного Буравчека. Ага, «правило Буравчека», это всё, что на тот момент вспомнил. Там что-то про левую и правую руку, в которую что-то входит, а Буравчек выходит. Ага, в жопу, вместо стрелы. Тогда это показалось смешным.

Далее Толик описывал, как некий Саныч, врач, к которому они с Леной в секси-халате были прикреплены, вывинчивал стрелу в обратном направлении, в прямом смысле слова.

— А этот… Хрен. Орал наверное? — поморщился я от красочных подробностей — Толик описывал всё, вплоть до того, как кровь хлюпает, и что самое страшное — артериальное кровотечение. Когда она, сцуко, алая, и бьёт синхронно с сердцем, что фиг остановишь.

— Та не, — он махнул рукой. — Уже в отрубе был. Анес… Анас… тезия же. Окочурится же от боли. Там же, Ромик, как, нельзя просто взять и начать тянуть. Надо расширить края. Вот так, в стороны. Зажимами удержать. Кровяку промакать, чтобы видно было. Поверь, Ромик, хрен ты от кровяки что увидишь! А затем медленно выкручиваешь. Вот так…

Ага, как того Буравчека, по правилу лево-правой руки…

Бля, хорошо тогда с пацанами посидели. Но реально это всё, что я знаю по медицине в трудной ситуации. Но я хотя бы это знаю, нечего на бога грешить!

— Нож! Мари, как можно более острый! — Я закатал рукава. Муж Мари принёс кувшин со снятой пломбой, вытащил пробку. Я отпил… И тут же выплюнул содержимое. Да, мне точно не по статусу. Хорошая сивушная самогонная горечь. Перебродившая брага. Сильно-сильно перебродившая. Но тут явно не меньше тридцати — говорю, как студент, чего только не пивший за время обучения. Полил себе на руки. Подумал, и активировал небольшой факелок, обжигая ручку кувшина. Микробы прекрасно горят в открытом огне. Что мне нравилось в моём пламени, поскольку у него не было носителя (газа, угля), то обугливание происходило очень медленно. Металл, который пожёг я, как правило начинал блестеть, а не покрывался сажей. Как сейчас вот.

— Тит, сейчас будет больно! Предупредил я.

— Граф, ты это, — остановил Тит, видя, что я собираюсь полить на рану, — не туда льёшь. Сюда надо. — Указал себе на рот.

— Шутник! — хмыкнул я, но протянул кувшин ему. — Парни, помогите человеку.

Лавр приподнял отрока, и тот отпил много-много больших глотков сивушной гадости. Жадно пил. Но всё же протянул кувшин назад. Я снова его продезинфицировал огнём. В голову пришла мысль:

— Мари, есть кусок деревяшки?

— Для чего, вашсветлость? — робко спросила испуганная служанка.

— Ну это… — Я нахмурил лоб. — Дать в зубы. — Кивок на Тита.

— Граф, полегче! — осадил Сигизмунд.

— Да нет, в рот дать… — Я про себя выматерился. Сучёныши, но не сейчас же! Не до юмора мне! — В зубы деревяшку вставить, чтобы не сломал их, когда больно будет! — пояснил я членораздельно и не матерно. — Когда спазм, сжимаешь зубы, и надо что-то твёрдое, но мягкое подставить.

— А-а-а-а… — махнул головой Сигизмунд.

— Чурбак подойдёт? — спросила служанка.

— Тебе б чурбак в зубы! — вспылил я. — Гладкое что-то нужно!

— Такое можно? — спросил Сигизмунд, соображавший намного быстрее, поднимая стоящий в углу кухни стул за ножку. Ножки тонкие, чуть изогнутые, от мебельного кутюрье местного разлива — из тех стульев, что для господ. Просто стоит тут для чего-то.

— Да, — только и успел кивнуть я. Херак — и Сигизмунд протянул мне круглую отломанную ножку. Покалеченный стул небрежно отбросил назад, в угол.

— Но это же… Хозяйское добро… — снова запричитала управляющая домом, хватаясь ладонями за щёки.

— Цыц! — Я взял ножку, облил спиртом и её. — Ещё вина неси. Такого же крепкого. Можно крепче. Найдёшь?

— Найдём, вашсветлость. А ножик что? — Она показала гаджет, который приготовила и держала в руке.

— Стой тут, будешь держать и подавать, когда скажу. Тряпки неси! — Это Илоне. — Чистые. Такие, чтобы кровь легко впитывалась, будешь промокать, когда скажу.

— Но я… — пискнула неопознанная сестрёнка.

— Бегом! — рявкнул я. Убежала.

Кстати, наверное мне её настойчиво и не совали потому, что родная. И сама девча потому не в восторге была. И сказать не могла, ни мне, ни еёновому мужу. За что от мужа и получила фингал. М-да, когда б мне ещё истина открылась?

Илона унеслась на второй этаж, и через пару минут принесла ворох тряпья — порванное прямо на ходу платье. И его, блин, обезораживать. Лишь бы настойки хватило. Я же ещё раз осмотрел место операции и перекрестился.

— С богом!

Я был на грани. Самой грани! Один раз даже стошнило — выблевал прямо тут, на пол. Муж Илоны тут же кинулся убирать, а я, не отвлекаясь, продолжил делать то, чего никогда не делал, и даже никогда не подозревал, что смогу сделать подобное.

Промыть рану. Тит, держащий в зубах ножку стула, взвыл, но парни держали его крепко. Затем продезинфицировать нож, вначале огнём с руки, затем облить крепкой сивушной настойкой. Затем пара надрезов по краям раны, после которых и блеванул. Про себя повторял, что это как будто я режу на кухне мясо. Я же резал мясо! Резал же, Рома! Так какая тебе нах разница! Мясо — оно и есть мясо, что там, что там!

Слабый аутотренинг, но помог — рецидива поездки в Ригу не было. Но сердце стучало, как бешеное. Ноги подкашивались, и очень хотелось полежать. Без сознания. Пришлось даже прибегнуть к крайнему средству и самому хапнуть чего-нибудь покрепче, но без сивухи. Муж Мари быстро нашёл, прямо тут, даже в погреб не ходил. Тоже не для меня по статусу, но пить можно. Пил с горла, прямо с его рук, так как мои были чистые. Полегчало, по телу разлилось тепло, руки перестали дрожать, а значит за дело. Промокание крови, снова несколько надрезов и вновь промокание крови тряпками. Пошатать болт — вроде теперь идёт легче. Тит снова взвыл.

— Дай Титу! Да нормального! — скомандовал я мужу управляющей, понимая, что сейчас будет.

Тит не сопротивлялся, наоборот, припал к кувшину из рук слуги с воодушевлением. На его измученном лице всеми красками играла надежда. Он мне ВЕРИЛ, что справлюсь! Не знал, что я оперирую первый раз в жизни, и до этого раны видел только на картинках. Конечно, не буду врать и строить из себя героя — Рикардо раны видел, а я пользовался его базой памяти как своей. И даже видел, как лекарь их зашивает. Если бы не это, я просто не смог бы физически ничего сделать. Мы, попаданцы, натуры слишком нежные. Опустились бы руки, и всё. Но тем не менее, от Ричи мне досталась только уверенность в себе; все знания о том, что именно надо делать, пришли из другого, техногенного мира, как бы дико это ни звучало, учитывая местное кровавое средневековье.