Читать книгу - "Опрокинутый купол - Николай Буянов"

– Вы думаете, убийца – я?!

И я ответил:

– Если не вы – значит, один из ваших учеников. Тот, к кому после смерти Бронцева попала видеокассета. Кто подобрал пистолет на шоссе. Кто хотел, чтобы я понял и пришел на помощь. Кто ошибочно отождествлял себя с Белозерским князем Олегом.

Она сделала шаг назад, едва не наступив на бедного Кузьку. Подняла ладони к вмиг побледневшему лицу и прошептала сквозь неожиданный спазм в горле:

– Нет. Пожалуйста! Только не Глеб!!!

Вчера, когда Борис совершал очередную проверку своей квартиры в городе, на автоответчике не было ни одной записи, что означало, что на его объявление никто не откликнулся. Понятно: не сезон, да и не проблема нынче с дачными участками, все, кто хотел (сиречь не в состоянии был прокормиться с рынка), давно. приобрел. И была уж совсем призрачная вероятность того, что откликнутся сегодня, поэтому он решил остаться на даче. Всего-то и дел на остаток дня: убраться на столе в дальней комнате, затопить печку-"буржуйку", принести воды из колодца, вымыть посуду, подмести пол. Завалиться спать.

– Вас подбросить в город? – спросил Борис Дарью.

– Если не трудно, Боренька.

Шерп с Кузькой тут же, не дожидаясь приглашения, забрались на заднее сиденье и устроили там возню. Борис с Дарьей дружно махнули на это рукой и сели вперед, Борис – за руль, Даша – рядом, засунув ладони глубоко в рукава куртки, как в муфту. Оглянулась через окошко назад, где старый дом стоял в старом саду, меж потихоньку дичавших яблонь, в легкой, стелющейся по земле дымке (лишенные глупых сантиментов соседи жгли опавшие листья).

– Не жаль продавать? – спросила она.

– Жаль. Но иначе я так и буду ходить по замкнутому кругу. Здесь все связано с прошлой жизнью. А с прошлым жить опасно.

Она помолчала.

– Почему Глеб был уверен, что в предыдущем воплощении был князем Олегом?

– Не знаю, – вздохнул Борис. – Кое-кто мог бы разъяснить: нянюшка Влада, к примеру. Или, на худой конец, Марк Бронцев. Да что теперь!

Он тронул машину с места.

– Можно сказать, Марк Бронцев обманул сам себя: он настолько хорошо сыграл свою роль, что Глеб не догадался, что за ним, за кулисами, кто-то прячется.

Его давно, еще с юности, преследовали непонятные воспоминания, обрывочные картины из прошлого. Причем они вызывали подспудную тревогу, чувство вины, которую он не мог объяснить себе. Потом он услышал легенду о князе-изменнике. И сопоставил… И пришел к Бронцеву.

…Где-то далеко звучал тихий голос. Он странным образом воздействовал на мозг: разрозненные фрагменты сливались в одну общую картину, словно кадры кинопленки при монтаже. Он своими глазами видел гибель прекрасного древнего города, полчища кочевников и белый гордый собор, у дверей которого умирали последние защитники. Видел женщину, которую встретит потом, спустя восемь веков, в старинном доме возле Патриарших прудов, где маленькая беседка стоит над водой и лебеди, картинно изгибая шеи, выпрашивают хлебные крошки. Он оглядывался на нее и уходил куда-то сквозь тоннель, в незнакомый мир, дрожа от восторга и ужаса, влекомый за руку пожилой нянюшкой. А князь Олег еще стоял над телом Елани, и. никто не мог его одолеть…

Глеб всю жизнь любил эту женщину. Он рассказывал мне, как бродил по улицам, надеясь найти ее в толпе, и не поверил глазам, когда наконец встретил в доме своего учителя. А потом была ночь, проведенная в каюте теплохода. Альбина отшатнулась – неосознанно, инстинктивно, почувствовав в Глебе… экстрасенс определил: «родственника. К примеру, любимого брата». Если бы он сделал еще один шаг, он бы нашел разгадку.

Марк Бронцев ввел Глеба в транс. Маргарита Павловна активизировала его генетическую память, и Глеб вспомнил…

Теперь он знал, что неведомый монах-летописец Кидекшского монастыря ошибся: князь Олег не вступал в сговор с монгольским ханом. Он не был предателем. А Глеб не был в прошлом воплощении князем Олегом.

…Он остановился перед выходом из подземного коридора. Призрачная пелена, будто гладь озера, вставшая вдруг вертикально, преграждала ему путь, и он никак не мог решиться сделать шаг вперед.

– Мамочка, – прошептал Мишенька, прижимая к себе Шар и слыша сзади приближающуюся погоню.

И, пронзительно взвизгнув, бросился вперед, сквозь расходящиеся круги в пустоте. Он ожидал боли, падения в вечность, взрыва света и тьмы и долгого полета среди звезд – словом, чего-то страшного и продолжительного. Но все произошло мгновенно – так, что он даже не успел испугаться.

Ничего не изменилось. Небо было так же высоко, и луна светилась все тем же ровным светом. Ночной лес по обочинам дороги сливался в одну сплошную темную полосу на темном фоне. Машина плавно скользила по пустынному в этот час шоссе, из приемника доносилась легкая эстрада… Он покрутил ручку настройки и лениво подумал, что хорошо бы добраться до дома побыстрее: на завтра в съемках объявлен перерыв, можно до обеда валяться в постели, никто слова не скажет. Шар переливался призрачными огнями на переднем сиденье, рядом с водителем…

Он еще не знал, что всего-то метрах в двухстах, за поворотом, всадники в кольчугах и шлемах, сдерживая готовых сорваться в галоп коней, уже опустили копья и молодой безусый арбалетчик, прошептав молитву, взвел тетиву…

– И они встретились – два человека, наделенные одним и тем же даром-проклятием. Связанные кровными узами – не в этой, а в прошлой жизни. Глеб Анченко и Альбина Венгерович. Княгиня Елань и ее сын княжич Михаил…

Борис остановил машину у знакомого дома.

– Куда же вы отправитесь? – спросила Богомолка.

– Не знаю, – честно ответил он. – Куда глаза глядят. Здесь меня теперь ничто не держит.

Дарья открыла дверцу, но осталась сидеть, словно решаясь на что-то очень важное. И наконец решилась:

– Возьмите меня с собой.

Он растерялся.

– Но я же сказал, что не знаю…

– Это все равно. Конечно, женщине не положено говорить такое, – она тряхнула головой, коса рассыпалась, заструилась черным серебром. – Да что делать, сами ведь не предложите. Но мне почему-то кажется, что вы… не совсем равнодушны ко мне, правда?

Он ничего не ответил. Только смотрел на нее во все глаза. Призраки, впервые за последние месяцы, исчезли, растворившись в предвечерних сумерках, теперь – навсегда. Они были вдвоем (братья меньшие дисциплинированно притихли на заднем сиденье), и Борис слегка растерянно, пряча восторг, спросил:

– Как же мы будем жить? Скажи мне.

И ощутил ее теплую ладонь у себя на щеке.