Читать книгу - "Ад ближе, чем думают - Александр Григорьевич Домовец"

Я увидел, что лицо Вадима закаменело. Из широко раскрытых глаз, устремлённых в одну точку, текут слёзы, а губы шевелятся, словно он разговаривает с кем-то невидимым. Я с мимолётной горечью подумал, что теперь-то он точно сошёл с ума. А впрочем, какая разница? Всё равно жить осталось считанные минуты. Энтони уйдёт первым, но мы его вскоре догоним…

Словно подтверждая мысль о безумии, в уши ворвался ужасный вопль Вадима. Однако не было в его голосе ни страха, ни предчувствия смерти. А вот какая-то первобытная мощь и вызов врагу очень даже звучали. Это был ритуальный крик воина, иначе не скажешь. Не переставая орать, Вадим вдруг легко спрыгнул на пол. В отличие от нас, крест его больше не держал! Но почему? Что произошло?..

Мерлин рывком поднял голову и прищурился, как будто увидел что-то, недоступное обычному взору.

Моргана изумлённо оглянулась, и нож в её дрогнувшей руке опустился. Растерянность, недоумение, гнев – все эти чувства промелькнули на прекрасном лице мегеры, исказив его до неузнаваемости. Опешив, она потеряла две-три секунды. Зато Вадим их нашёл…

Он вихрем подлетел к мечу Мерлина и кинжалу Баррета, валявшимся на полу. Схватив их, прыгнул к Моргане. Та отпустила волосы Энтони и выставила перед собой нож в тщетной попытке отбиться. Какую-то долю мгновения они стояли друг против друга, глаза в глаза – страшный в своей ярости человек и смертельно опасная ведьма.

Опомнившись, Моргана кинула в Вадима нож. Она даже успела выкрикнуть какое-то слово. Но заклинание осталось незаконченным.

Одним-единственным, диким по силе ударом Вадим снёс ей голову. И следом левой рукой всадил кинжал в сердце по самую рукоятку.

Вадим Телепин

Обезглавленное тело с клинком в груди ещё стояло. Ещё рвано, конвульсивно дёргались руки, словно у механической куклы. Потом ноги подломились, и труп в чёрном платье рухнул на пол. Подол юбки задрался, обнажая изящные мраморно-белые лодыжки. Тонкие пальцы с длинными ногтями по-паучьи заскребли камень плиты. Из обрубка шеи обильно потекла густая тёмная кровь, ручейком устремившаяся к моим ботинкам. Отбросив меч, я сделал шаг назад и чуть не споткнулся о голову Морганы.

В широко открытых выпученных глазах остывала жизнь. Их тускнеющий взгляд был ужасен – столько ненависти запечатлелось в нём. На резко очерченных скулах угас румянец. Полуоткрытые посеревшие губы ещё по инерции вздрагивали, пытаясь договорить защитное заклинание. Медуза-Горгона так не хотела умирать…

Попятившись, я сел на ближайшую табуретку и с трудом оперся локтем на стол. Мускулы стонали от боли, тело отказывалось повиноваться. Рывок, благодаря которому удалось покончить с фатой, забрал всё. Никогда ещё я не двигался и не дрался с такой быстротой и силой. Только ли моей была эта сила? Или кто-то укрепил её?..

Призрак опустился передо мной на колени.

«Ты сделал великое дело, – чуть слышно сказала она. – Ты спас нашего мальчика… и не только его. Грааль теперь в безопасности, и преисподняя останется на замке. А значит, мир будет жить по-прежнему».

К стыду моему, сейчас мир меня совсем не интересовал.

«Я больше не увижу его. Никогда, – устало сказал я ей. – Он останется в храме и сменит Мерлина. Он так решил».

«Знаю, – произнесла она. – Я знаю всё. По-другому Энтони поступить не может. Такова его судьба, предрешённая свыше. Мерлин объяснил тебе всё».

«Но почему? Почему именно он? – зарычал я, сжимая гудящую голову. – Тебя уже не вернуть, но он мог бы жить со мной, я любил бы его за двоих, заботился… Почему наш сын должен взять на себя всю эту ношу?»

«Потому что она ему по плечу, и он её достоин, – мягко сказала она. – Жизнь его будет долгой, очень долгой. Мне горько думать, что он проведёт её в подземелье, никогда не узнает женскую любовь, не порадуется первенцу, не сможет опереться на плечо друга… Но Господь не только всемогущ, он и милосерден. Исполнив миссию, наш сын однажды будет вознаграждён сторицею. Мы ещё порадуемся этому… там…»

Она подняла глаза к небу, которое сейчас было так далеко, что в его существование не верилось.

Смирение лёгким крылом коснулось души.

«Как жить дальше?» – почему-то спросил я.

«Как? Неси службу. Не забывай друзей. Живи своим домом. Не обижай жену – она ни в чём не виновата…»

«Даже в том, что у нас нет детей?» – перебил я.

«У вас ещё будут дети, – ласково сказала она. – Это станет наградой за твой подвиг… Будь счастлив! Ты всё искупил, и я прощаю тебя».

С этими словами она поднялась.

«Только не забывай нас… меня и Энтони… – услышал я, словно во сне. И вдруг в её голосе прорвалась тоска: – Господи, если бы ты только знал, как я любила тебя…»

«Наташа!» – закричал я, вскакивая.

Кому я это кричал? Призрак уже растаял, словно горсть снега в горячей ладони.

Тогда я перекрестился и зашептал молитву, не отрывая глаз от того места, где она только что стояла на коленях.

Всё предрешено. И я ничего не скажу Энтони. Лишь про себя попрощаюсь с сыном – чудом обретённым и навеки утраченным. Ему ничего знать не надо. Миссия и без того непомерно трудна, так зачем на душе лишняя тяжесть?..

Боковым зрением, отстранённо, я увидел, что кресты исчезли. Мои товарищи стоят на полу, разминая руки и ноги, а ко мне на всех парах мчится с распростёртыми объятьями Володя.

Владимир Ходько

– Молоток! – возбуждённо говорил я, обнимая Вадима. – Какой же ты молоток, полковник!

Старое курсантское словечко всплыло само собой. А что ещё скажешь? В мгновенном бою с Морганой Вадим был великолепен, трижды великолепен. Казнил зло, спас всех нас, отомстил за Серёгу, Джейсона и ещё Бог весть за кого… Молоток и есть. Я по-прежнему не понимал, как ему удалось освободиться от притяжения креста (мы-то обрели свободу, как только