Читать книгу - "Сборник "Игрок" - Александра Лисина"

– Д-день добрый, господин, – в пояс поклонился заросший до бровей крестьянин, комкая сильными руками поспешно снятую шапку. Подошел сразу, едва понял, что зовут. Но как-то робко, бочком, словно боялся, как бы не укусили, что при его грузной фигуре и широких плечах смотрелось довольно комично. Взгляд тут же уронил в землю. Руки спрятал за спину. Да еще лицо сделал как у нашкодившего мальчишки, застигнутого строгим батюшкой в чужом огороде.

– Чего желаете, господин? – сопроводил он новый вопрос еще одним низким поклоном.

Я здорово озадачилась (с чего бы вдруг такой почет?), но потом поняла, что они сейчас на любого человека при мече, в доспехе и при таком коне, как Лин, будут смотреть, как на ангела-избавителя. Прижало их, видно, не по-детски. А воины – профессия почетная, благородная, тогда как от благородных до простых крестьян пропасть лежит немаленькая. Вот и кланяются, чтобы уважение выказать. Вот и приучены спину гнуть – что бабы перед мужиками, что простые мужики перед благородными. А тут я – вся такая загадочная. Выше него сантиметров на десять (спасибо каблукам и высокому шлему), плечи за счет доспеха кажутся больше раза в полтора, чем на самом деле (еще бы – под ним столько надето!), конь богатый, боевой. Рукоять меча из седельной сумки торчит, как положено. Шлем старый, но блестит («ура» речному песку и моим сбитым в кровь костяшкам), закрывает лицо больше чем наполовину, оставляя открытой только переносицу, глаза, брови и часть подбородка[7].

Но от такого раболепства мне стало неприятно.

– Скажи-ка, мил человек, а как давно у вас тут Тварь завелась? – Мужик от моего вопроса испуганно вздрогнул и тут же метнул косой взгляд на дом старосты. – Да ты не бойся, говори как есть. Мне знать надо, чтобы понять, на кого идти придется.

Мужик отвел глаза.

– Дык договор-то не заключен, господин.

– Забудь о договоре. Если б мне было наплевать, нас бы тут уже не было, – усмехнулась я, мысленно радуясь, что он не видит моего лица. Вот бы тогда «обрадовался» такому избавителю. – Говори уж, чего стесняться. Или думаешь, лучше будет, если у меня ничего не выйдет? Так сколько?

– С три месяца почти.

Я тихо ругнулась про себя.

– А народу сколько у вас пропало?

Мужик помрачнел.

– Много, господин. Полдеревни, считай, незнамо где сгинуло. Сперва старики, что по ягоды ходили. Потом ребенок пропал. Еще пара девок, решивших грибов набрать, потом парни, отправленные, чтобы их найти… человек двадцать-то точно Тварь сожрала. Но нашли мы лишь троих. И то с трудом – на кладбище оказались прикопаны, с самого краю, будто Тварь не хотела, чтобы мы о ней знали. И будто бы не хотела, чтобы мы за помощью слали, пока не стали уверены, что тут не простой зверь, а нечисть расплодилась.

Я ругнулась погромче и покрепче: все мои надежды на тиксу благополучно стухли. Столько народу угробить она не могла. Даже если бы очень захотела. Тикса – тварюшка некрупная. И хоть бывает прожорливой, но предпочитает гнилое мясо, с погоста, такое, чтоб слизывать было просто, потому что ленивая она, скотина. Ленивая и пуганая. А эта, судя по всему, шустрая и наглая.

Я мрачно посмотрела на мужика.

– Почему за помощью не послали?

Он окончательно скис и снова покосился на дом.

– Стеван не велел. Говорил, что пока точно неизвестно, надо не рейзеров, а простых охотников искать.

– А вы искали?

– «Заманки» на тракте давно уж развешаны, – хмуро признался мужик, наверное, имея в виду объявления на дорожных столбах. – С месяца два, не меньше. Как детей не стали из дому выпускать, так и повесили. Да только толку с того? У нас не Фарлион и не столица – рейзеры на каждом шагу не встречаются. А охотники заезжали. Дважды. И больше мы их не видели – как отправились к кладбищу, так и сгинули. Только кони от них и вернулись.

Я недобро прищурилась.

– А коней-то куда дели?

– Стеван забрал.

– А вещи охотников?

Мужик уронил взгляд в землю и промолчал.

– Я-я-ясно, – протянула я, больше не нуждаясь в пояснениях. – Гляжу, тварь-то у вас – именно староста, а не тикса. Неужто никого другого в деревне нет, чтобы этого крыса заменить?

– Нет, господин, – сжал челюсти крестьянин. – Кузнец раньше был. Хороший, мировой человек. Справедливый. Да не ужился со Стеваном – пришлый был, чужак, которого старостой ставить лишь после десятка лет обжитья токмо можно. Но когда Тварь объявилась, кузнец самым первым и сгинул. Следом за невестой своей. А теперь, кроме Стевана, грамоты никто не знает. Да и управляющий в Бероле лишь на него договора выписал.

В этот момент в доме скрипнула дверь.

– Простите, господин, – тут же поклонился мужик, поспешно отступив на шаг. – Извиняйте, коли что не так сказал.

– Да так ты сказал, – невесело вздохнула я. – К несчастью, все так. Подскажи еще: как мне до кладбища добраться?

– От ворот сразу налево. Деревню объедете стороной, а там по дороге прямо. До развилки. На развилке направо свернете… там еще впереди речку увидите. Так вот вдоль речки и пойдете до поля. А уже за полем и могилки сыщете. Лесок там растет – тихий, мирный. Никогда ничего, кроме тишины, в нем не водилось, а теперича…

Мужик, поклонившись в третий раз, поспешно шагнул в толпу, постаравшись затеряться среди односельчан, и я с новым вздохом отвернулась. Блин. Что ж у Стевана за лапа-то такая в городе… как там его, Бероле?.. Что эти несчастные не могут от него избавиться? Не поверю, что ни разу не отписали. Не поверю, что жалобу не слали – Айна говорила, что в Вольнице Королевский суд свое дело знает. Однако до суда-то, видимо, дело так и не дошло. А вот кто и на каком этапе его тормознул – это еще большой вопрос. И почему здешний эрхас об этом не знает, тоже очень интересно. Хотя, конечно, территория большая, деревень много, и все их объехать за короткое время он не способен. Но вряд ли сиднем сидит в своем замке – за землю и за то, что на ней творится, с эрхаса король спрашивает. Так что нечисто тут что-то. Жаль, разбираться недосуг. Да и кто я такая, чтобы лезть в чужой монастырь со своим уставом?

Увидев выползающего на крыльцо старосту, я мимолетно поморщилась: крыса, она крыса и есть. Сперва хитрила, потом зубы скалила, а теперь пятится боком, сволочь, чтобы за хвост не дернули.

– Вот, – неохотно протянул староста исправленный договор, пряча в глазах затаившуюся ненависть. –