Читать книгу - "Мартовские колокола - Борис Батыршин"

– Да уж, – ухмыльнулся Каретников. – Представляю вопрос адвоката: «Сообщите суду дату вашего рождения…»

– Не в этом дело, – досадливо поморщился Семенов. – То есть, конечно, они попытаются все это скрыть, но сам понимаешь – здесь еще секретить не научились и научатся, надо полагать, не завтра. Так что – и кто такие налетчики, и откуда они, скоро станет известно. Я бы на их месте приберег пленников живыми, чтобы через них, косвенно, проверять наши сведения.

– Ну и что? – пожал плечами доктор – Мы же не собираемся никого обманывать, верно?

– Ну в общем да, – согласился Олег Иванович. – И все же – неприятно.

Он зябко поежился, окинув взглядом панораму Невы, которую уже затянула снежная пелена.

– Ладно, пойдем, а то вконец промерзнем…

Мужчины неспешно направились в сторону Дворцового моста.

– Да, насчет Москвы, – вспомнил Каретников. – Ребята завтра приезжают?

– Да, двенадцатичасовым скорым, – подтвердил Олег Иванович. – Я как только телеграмму получил – сразу ответил, чтобы ехали все втроем, первым же поездом. А уж потом, в газете, прочел, какое побоище было в Москве.

– Да, кошмар, – отозвался Каретников. – Восемнадцать трупов, три сгоревших дома, уйма раненых. Одно хорошо – теперь господам террористам в России будет весьма неуютно. Непросто печься о народном благе, когда у тебя на руках – кровь детей. Фразы Федора Михайловича тут пока опошлить не успели…

– Это святой Петр сказал, – поправил Семенов. – «Ни одно доброе дело не стоит слезы ребенка». А Достоевский, сам человек глубоко верующий, просто повторил.

– Да хоть сам Будда! Русская интеллигенция не поймет, как ради идеи можно убивать мальчишек и женщин. Так что, боюсь, престиж профессии «революционер» несколько упадет. Не сразу, конечно, и не так сильно, как хотелось бы, – но непременно.

На мосту оказалось еще холоднее. Серая лента настила, на угловатых калошах плашкоутов – двести пятьдесят метров под сплошным прострелом холодного мартовского ветра…

– Никак не могу привыкнуть, что мосты не на своем месте, – проворчал Олег Иванович, поднимая воротник пальто. – У нас-то Дворцовый метров на сто ниже по течению…

– На пятьдесят, – поправил Каретников. – Здесь он начинается от западного фасада Зимнего, а у нас там разбита зеленая площадка. Ну да бог с ним, с мостом, пусть стоит где стоит. Время придет – передвинут. Ты лучше вот что скажи – как ты наше будущее видишь? Ведь мы, похоже, здесь навсегда…

– А вы уж и решили – все, разговаривать с вами не будут? – усмехнулся Корф. – Вот, мотай на ус, Яков, что значит гражданские – хоть из будущего, а сразу в панику!

– Ну не совсем, барон… – ответил задетый Каретников. – Хотя, признаться, настроены мы не слишком оптимистично.

– Да чего уж там, – добродушно хохотнул Корф. – Скажите прямо – перепуганы до смерти. Государь-де и слушать вас не станет, закуют в кандалы – и в каземат, так? Нет, господа, самодержец – он хоть и с характером человек, но выгоды своей не упустит. Вы – персонажи незаменимые, такими не бросаются.

– А вы, барон? С вами-то теперь как?

– За нас с Яшей не волнуйтесь. Государь изволили внимательно выслушать, слегка нахмурились – насчет того, что его не предупредили насчет столь важных обстоятельств, – но под конец согласился, что действовали мы, в общем, толково. Особенно когда просмотрел ваши, Андрей Макарыч, фильмы про снайперов и прочих душегубцев. Как представил, что такие вот за ним по всему Петербургу будут охотиться… В общем, государь подписал тайный указ о возрождении «Священной дружины» – и ваш покорный слуга состоит теперь при ней начальником нового отдела. «Департамент особых проектов» – как вам название?

– ДОП, – выговорил доктор, пробуя сочетание звуков на язык. – А что, звучит. Коротко и четко. Доповский, доповцы… пойдет!

– ДОПР, – проворчал Семенов. – Дом принудительных работ. Это из раннесоветских времен: нэп, двадцатые годы…

– Ну чего-чего, а работы у нас хватит, – кивнул Корф. – В ведение нового департамента передается все, имеющее касательство к «наследству из будущего», – техника и трофеи, и, кстати, пленные. Вы правы, Олег Иваныч, на процесс их не потащат, а возьмут за крепкую охрану и вдумчиво допросят. Кстати, мы и этих двух городовых, что из вашего времени к нам угодили, тоже заберем. В Москве им все равно делать нечего, а нам, глядишь, и пригодятся. Обиходим, к делу пристроим – пусть работают, нам теперь всякое лыко в строку.

– А как же Яков Моисеич? – поинтересовался Каретников. – Ему в вашем ДОП тоже должность найдется?

– А зачем? – удивился Корф. – У Яши и так дела идут преотличнейше. Контора его теперь совершенно законна, государь пообещал указ о частной сыскной деятельности в Российской империи. Вот пусть Яша и поработает на наш департамент в этом качестве – как частный, так сказать, подрядчик. Так что беритесь за учебу, молодой человек, – законы Российской империи, языки, юриспруденция… На университет времени не хватит, а вот насчет экстерна – можем посодействовать.

Яша довольно кивнул: сбывались самые смелые его мечты. Он до сих пор ходил под впечатлением приема у царя – молодой человек, тормознувший возок с пулеметом, прорывавшийся к царскому экипажу, был удостоен личной благодарности Александра. Милость эту, правда, придется держать пока в секрете – огласка может помешать профессиональной деятельности новоиспеченного частного детектива. Но это не страшно – те, кто нужно, в курсе, поддержка высокого начальства обеспечена. Целый вечер Яша просидел с Корфом и Вершининым, выстраивая – пока на бумаге – новую структуру политического сыска с использованием достижений потомков: частных детективных служб, управления пропаганды, подставных революционных организаций, департамента технических средств… Конечно, на реализацию этих планов уйдет не один год, но ведь лиха беда начало!

Заглавные строчки в списке первоочередных задач нового департамента занимали поиски сбежавшего за границу вождя радикалов – Геннадия, а также Вероники. С последней, правда, было попроще – доверенное лицо Корфа, отставной поручик гвардии, прожигающий в Париже дядюшкино наследство, исправно сообщал барону новости о «модном доме» мадемуазель Вероники, взбаламутившей этой зимой парижский бомонд. Судя по всему, девица успела уже передать своему покровителю Ван дер Стрейкеру немало ценной информации из будущего – и не собирается останавливаться на достигнутом.

– Особенно подействовало на государя ваше, Андрей Макарыч, обещание вылечить от туберкулеза его сына Георгия, – продолжал меж тем Корф. – Молодому человеку прочат флотскую карьеру, он даже поучился немного в Морском корпусе и проявил, как говорят, некоторые способности, но вот прихворнул не вовремя. Так что самодержец весьма на вас рассчитывает.

– Понимаю, – кивнул Каретников. – В нашей истории Георгий Александрович скончался в девяносто девятом году, причем последние десять лет мучился от приступов туберкулеза, отчего и принужден был оставить мечты о море. Он даже путешествие с братом Николаем прервал из-за проблем со здоровьем – то самое, в девяностом году. Ну с этой бедой мы как-нибудь справимся. Да и вообще – займемся борьбой с болезнью. У нас давно известен изониазид – отличный препарат, показан при всех формах этого заболевания, а в изготовлении доступен даже здешними средствами.