Читать книгу - "Легаты печатей - Андрей Валентинов"

Дальше… Дальше я тоже помнила. Парня просят принять смерть за остальных, сбить немца с колокольни, он бежит – но пули прижимают его к земле, немец бьет очередями, и тогда встает командир: как на парад, во весь рост. Как Саша, когда к нему прямо возле горисполкома подошли трое и достали стволы с глушаками…

Сразу с колоколенки, весело чирикая,

В грудь слетели пташечки, бросили назад…

Саша лежал на спине, и по белой рубашке расплывалось темно-красное пятно. Рубаха новая, прямо из стирки, я даже не успела пришить одну пуговицу, он сделал это сам, не хотел будить – я заснула под утро, Эмма как раз болела корью…

…И вдруг я чувствую, что песня давно кончилась, Игорь совсем близко, а я плачу – реву! – уткнувшись ему в плечо. Реву, а меня гладят по голове, как ребенка, и что-то тихо, еле слышно, шепчут. Всегда так хочется, чтобы тебя погладили по голове, когда плохо…

– Ирина? Что с вами?

Я очнулась. Бред, все бред! Никто меня по голове не гладит, никто ничего не шепчет, Игорь не сидит рядом, а стоит. Я осторожно коснулась лица – ни слезинки. Я просто застыла – закаменела. Только камню не бывает больно.

– Ничего, Игорь! Я сейчас…

Медленно, стараясь не пошатнуться, бреду в ванную и кручу кран. Холодная вода приводит в чувство – и я сразу вспоминаю о косметике. Прощай, боевой раскрас вместе с заботливо нарисованным лицом! Косметичка, конечно, осталась в комнате. Бедный Игорь, сейчас ему предстоит узреть чудище. Как выразился один остроумец, чудище Горилло.

Чудище Горилло возвращается в комнату, опускается в кресло. Игорь неслышно оказывается рядом. Я пытаюсь улыбнуться – вместо улыбки получается нечто жалкое, отвратительное. Не смотри, сероглазый, не надо, страшная я!

– М-может, лекарство принести? Или… Вы д-давеча свой «К-камю» рекламировали. По п-пятьдесят грамм? Вид у вас, Ирина, признаться… усталый.

Можно и по пятьдесят. Или по стакану. Или прямо из горлышка.

Коньяк льется в стопки, разливается по полированному дереву. Плохо! Очень плохо, Стрела! Лучше б я играла, как прошлым вечером. По крайней мере, не пришлось бы пугать гостя.

– Игорь… Я… Мне очень неудобно…

– А что случилось?

Да, Маг по имени Истр – настоящий джентльмен. Но вечер испорчен. Уже второй наш вечер. Коньяк почему-то отдает тараканами, ни к селу ни к городу вспоминается главный таракан-архар Жилин, чтоб он пропал, сегодняшняя дурацкая история с подонком из ФСБ…

– Шаги, – внезапно произносит Игорь. – В-вы кого-то ждете?

Ответить не успеваю. Шаги – тяжелые, неспешные – уже возле самой двери.

Звонок.

Хорошо денек начинался!

И кончается не хуже.

8

Нет сил даже сходить за пистолетом. Да и хороша я буду: глаза мертвые, красные, как у кролика, форменная куртка расстегнута – и вдобавок браунинг в руке.

Застегнуться!

Взгляд в зеркало (Господи, помилуй!).

К двери!

Скажут телеграмма, газовая служба или почтальон Печкин – вот тогда и за оружие браться можно.

А как же Игорь?

И тут я окончательно понимаю – влипла! Да так влипла!..

– Кто?!

Долгое, тяжелое молчание.

– Я…

Я?!

Заступница-Троеручица, этого еще не хватало!

Дуб!

На какой-то миг я чувствую нечто, похожее на облегчение. По крайней мере, не придется стрелять.

– Изюмский! Какого черта!

Вновь молчание – на этот раз испуганное. Кажется, не уследила за голосом – рявкнула.

– Эра Игнатьевна! Тут, блин… Поговорить бы…

Я даже не реагирую на очередной блин. Поговорить ему! Повадился, кверкус!

– Н-неприятности?

Голос Игоря прозвучал очень близко, и я невольно вздрогнула. Маг – действительно Маг. Обычно я слышу, когда подходят сзади. Правда, господин Молитвин тоже…

– Мелкие, – вздыхаю я. – По ботанической части… Это с работы.

– П-понял.

Когда я оглянулась, Игоря уже рядом не было. Что ни говори – Маг!

* * *

– Добрый вечер!

Господин Изюмский смущенно топчется на пороге, и я начинаю закипать – быстро, как кофеварка-минутка завода «Коммунар».

– Добрый? Послушайте, Изюмский, а позвонить можно было? По телефону? Обязательно являться среди ночи? И вообще, имеет человек право на личную жизнь?

– Так ведь…

– Что – так ведь?!

Кофеварка закипела. Ну, я сейчас этому обормоту!

– Эра Игнатьевна! – его голос внезапно переходит в шепот, и я невольно замолкаю. Шептать в моем присутствии дубу еще не доводилось.

– Не мог я позвонить! Меня этого… Того… Поговорить надо!

И вдруг я понимаю – надо. Дуб, конечно, дуб, но зря не явится.

– Ладно, заходите!

Дуб возится у порога, стряхивая с ботинок снег, и я окончательно понимаю: вечер испорчен. Интересно, что подумает Игорь?

Я оглядываюсь – Маг уже в пальто, явно собирается уходить. Все! Попели песенки!

– Прошу знакомиться!

Дуб смущенно тычет широкую лапищу, Игорь внешне невозмутим, а я вдруг представляю, как все сие выглядит со стороны. Вот так и рождаются репутации! Ладно, пусть себе.

Игорь уходит, и я не знаю, как его остановить. Наверное, принял меня Бог весть за что…

– П-пойду! Счастливо, Эра Иг-гнатьевна! Будут новости – обязательно позвоню.

Я мысленно отметила Эру Игнатьевну. Маг все понял – но это не доставило радости.

Хлоп! Дверь закрылась – нет сероглазого! Есть я, недопитые рюмки на столе – и господин Изюмский в красе и силе.

– Эра Игнатьевна, я… Я помешал?

– А вы как думаете?

Злиться нет сил. Ругаться – тоже. Мы проходим в комнату, я ставлю на стол чистые рюмки. Дуб косится на початую бутылку «Камю».

– Так у вас гости были? Во блин!

Заметил! От такого ничего не укроется!

– А что, похоже? Ладно, что там у вас?

Тяжелый вздох, ручища тянется к рюмке, отдергивается.

– Не, не буду! Тут такое дело, Эра Игнатьевна. Хирный со мной говорил – который УВД. Чтоб я дело закрывал.

– Дело Трищенко?

– Его.

Все становится ясно. Ко мне подослали стрикулиста. Против бедняги-дуба выставили тяжелую артиллерию. Но зачем?!

– С Никанором Семеновичем говорили?