Читать книгу - "Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова"

— Скучаете? — спросила я того, что был рядом.

— Да.

— Хотите домой?

— Хочу. А вы?

А я не ответила.

Мир дома

Мы стоим на месте бывшего города. Первого в нашей жизни барачно-рыночного поселения. Прямо из аэропорта поехали сюда. На давно расчищенной территории высится целый микрорайон, спутник большого города — высотные дома, гастрономические магазины, свой хладокомбинат, свои маршруты автобусов. Где он заканчивается, даже не видно, а от прошлого не осталось и следа, ни одного намека, ни полунамека.

— Нельзя было строить на месте забора, — сокрушенно качает головой мой попутчик. — Это бесчеловечно.

— Сейчас люди живут хорошо, потому и появляются всюду жилые массивы. Дом — лучшая память прошлого.

Я сразу заметила, что народу в родных краях значительно прибавилось. В одном этом микрорайоне жильцов несколько тысяч. Большой город, поглотивший все маленькие поселения, вставшие на его пути, разросся до невероятных размеров, дошел до нашей дороги, наступил ей на хвост в районе развилки и, судя по всему, собирался двинуться дальше — в мою сторону. Пустырь исчез, будто и не было. Вокруг лишь асфальтированные ленты автострад и дома, дома, дома. Многоэтажные высотки, особняки, коттеджи. Широкие, длинные, узкие, круглые и прямоугольные. Побогаче и победнее, но все более чем основательные. Я представила, что на месте моего дома сейчас тоже городские районы…

— Дальше я сама, — говорю земляку. Близости к нему я уже не чувствую. Здесь он один из многих, поблек на фоне родины. Я сажусь в попутную машину с неспокойным сердцем. Я возвращаюсь домой;..

И чуть не проезжаю мимо. Даже немного проезжаю и тут же прошу отъехать назад, потому что дальше совсем все незнакомо. Забор другой — выше и мощнее, но 854-й номер на нем неизменен. Ключ к чугунной калитке фигурного литья почему-то подходит. Передо мной мой старый дом. Он и не изменился, только стал ближе к дороге. Или так кажется из-за широкой панорамы, открывающейся за ним. Пустыря нет и в помине, вместо него — озеро, такое большое, что противоположный берег еле просматривается. А вокруг своего рода прибрежный мегаполис, состоящий из одно-, двух- и трехэтажных домов, рощиц, садов, цветников, протоков, втекающих и вытекающих из главного резервуара, мостов, плавучих конструкций, островов и пристаней. У причала несколько яхт колышутся ветром, а на ближайшем берегу искусственный холм, и на нем вышка — метеостанция или обсерватория. А может, все вместе.

Из нашего старого придорожного дома выходят мужчины. Мои мужчины. Мы долго смотрим друг на друга, привыкая к мысли, что снова вместе, втроем, что мы одно целое и в то же время три разных, одинаково родных человека.

— Мы знали, что ты вернешься, — уже ставшая традиционной фраза из прошлого нарушает молчание.

— Я всегда возвращаюсь. Разве вы до сих пор не заметили? Но в этот раз вы что-то быстро узнали об этом.

— У нас видеокамеры везде от самой калитки, — показал Саша.

— Отлично! Вы здорово устроились. А где я буду жить?

— Где захочешь. Вообще-то мы собирались подарить тебе дом на той стороне озера, где поспокойнее и подальше от суеты, — Вениамин махнул рукой за горизонт.

— Но если тебя не устраивает, — вступил Александр, — выбирай любой другой.

— Да, хочешь — выбирай, хочешь — не выбирай, только не уезжай. Ты же навсегда приехала, правда?

Ответить я не смогла, боялась расплакаться. Просто кивнула головой, и ребята повели меня показывать подарок.

Мой новый дом располагался у самого края озера, слева разрастается сосновый бор, а справа цветистый луг террасами сходит к реке. Перед фасадом разбиты клумбы, вокруг них дорожки, плавно переходящие в тенистые аллеи. Само двухэтажное здание в крайней степени асимметрично. С одного боку его перевешивает башенка с застекленной ротондой; с другой стороны примыкает оранжерея в полтора этажа; с третьей возвышается флигель с крутыми скатами крыш, а четвертый угол усечен и преобразован в крыльцо с огромным балконом над ним. Вот такая конструкция. От этого и виды из окон открываются самые разнообразные, на нескольких уровнях и с разным разворотом. И почти возле каждого окна стоит письменный стол.

— Теперь ты сможешь выбирать пейзаж, который будет тебя вдохновлять, — говорит Веня.

— И стол, за которым будет удобнее, — добавляет Саша.

Теперь они держатся вместе, стараясь не оставаться со мной один на один. Под тем предлогом, чтобы не мешать мне знакомиться с обстановкой, они уходят вдвоем, так и не сказав, когда вернутся. Как все изменилось! И обратно не повернешь. Не вернуть те времена, когда капюшон на куртке уже был домом или когда мы жались друг к другу, страдая от холода, а не от того, что сказать было нечего. Мне нужно снова привыкать к существующему положению вещей, к ребятам, к номеру дома 854ж, надеюсь, последнему в чехарде бесконечных переселений. Отсюда я уже никуда не уеду. Хватит! Напутешествовалась.

Лежу на кровати в кромешной темноте ночи и прислушиваюсь к новым ощущениям. Новые тени, шорохи, запахи — теперь все они мои, и я долго не могу уснуть. Мне кажется, что если я сейчас усну, то забуду что-нибудь очень важное из этого набора. Однако усталость перебарывает разум. И я засыпаю. И вижу сон… Вижу все свои дома, которые гоняются за мной по очереди. Сначала крошечный шалаш на тоненьких ножках-веточках. Он так хрупок, что рассыпается по дороге, даже не приблизившись ко мне. Но тут же возникает деревянный сарайчик, пыхтящий кривобокой трубой, и устремляется в погоню. Ему также не суждено догнать меня. Не выдерживая сотрясений, одну за другой он теряет доски и вскоре исчезает, будто и не было. Следующий — маленький кирпичный. Он хоть и прочен, но слишком неказист и невысок, поэтому безнадежно отстает. Когда отлетает веранда, он совсем останавливается и уступает место четвертому дому — двухэтажному, большому и тяжелому. У него колоссальный размах шагов, и в два счета он накрывает меня бетонной коробкой фундамента. Хорошо, что есть подпол, иначе меня раздавило быв лепешку. Атак я только получаю удар по голове. С полок летят банки с огурцами и Сашкиным любимым крыжовником. Я вся в крови и варенье, но спасаюсь, вылетая через двери наружу. Лежу на земле, а мимо проносятся Сашины и Венины дома и еще неизвестно чьи, видимо, наши общие. Они наступают мне на руки, на ноги, на спину. Я кричу от боли и пытаюсь подняться. А приподнявшись, вижу вдалеке рыжеватое