Читать книгу - "Пылающий лед - Виктор Точинов"

– Разворачивай… И давай потихоньку обратно, не газуй, на малом.

Ни к чему спешить. Может, кто-то решит, что опасность схлынула, и высунется…

Он резко развернулся назад вместе с «ревуном». Тьфу… опять померещилось… Лобастик с любопытством наблюдал за быстро ползущим снежным облаком. Очертаниями оно напоминало скорее не человека, зверя… Весьма смутно напоминало, но если приглядеться… Ну да, вот лапа – мелькнула и пропала, вот лобастая голова… Вот ведь хрень какая, чудо природы…

Лобастик вдруг сообразил, что снежная хрень ползет не просто так – в точности за снегоходом, след в след. Причем ползет быстрее машины, расстояние сокращается.

– Прибавь-ка… – сказал он Коксу.

Тот прибавил, природный феномен остался позади… Хватит глазеть, пора работать… Лобастик развернул «ревун», снова приник к прицелу. А потом все-таки не выдержал, бросил взгляд назад.

Снежное облако не просто восстановило дистанцию – сократило ее вдвое. И размытым уже не выглядело, не приходилось напрягать зрение и воображение, чтобы понять, где тут лапа, где хвост… За снегоходом мчался медведь. Натуральный полярный медведь, сотканный из снежных вихрей. Только мамаша этого медведя не иначе как согрешила со слоном, и отпрыск унаследовал мамин вид и папины размеры.

– Самый полный! – рявкнул Лобастик.

Двигатель взвыл. Ледяная крошка струей ударила из-под широкой задней гусеницы. Снегоход рванулся вперед. Призрак не отставал. Лобастик мог разглядеть уже мелкие детали облика медведя – например, бельма снежных глаз. Но несущийся за машиной зверь никоим образом не походил на тщательно вылепленную фигуру из парка снежных скульптур, непонятно как научившуюся двигаться. Медведь оставался бесплотным, призрачным, и сквозь него Лобастик мог смутно видеть проносящиеся мимо сугробы и обломки хижин.

Человек с более развитым воображением мог бы заподозрить у себя расстройства психики, мог бы грешить на галлюцинации или оптические обманы, мог бы просто оцепенеть от невозможности происходящего…

Лобастик воображения был лишен. Вообще. Напрочь. И мыслил сейчас четко и ясно, хоть и несколько примитивно: все непонятное опасно, все опасное подлежит уничтожению.

Он навел «ревун» на голову зверя. Медведь распахнул громадную пасть. Клыки были не меньше руки Лобастика. В наушниках звучал голос Артистки, он не обращал внимания, тщательно прицеливаясь. В снежный лоб, между снежных глаз.

– Отсоси, тварь!!! – проорал Лобастик. – Получи, сука!!!

И надавил на гашетку. Очередь «ревуна» попала точно в цель, промахнуться было невозможно. Точно так же невозможно было расстрелять быстро несущиеся снежинки, какой бы вид и облик они ни принимали…

– Траханная зверюга!!! – Снова очередь, длинная, во всю ленту.

Кокс обернулся, бросил взгляд назад, услышав вопли Лобастика и странную пальбу, совсем не похожую на экономные очереди напарника. Лучше бы он этого не делал… При виде нависшего над кормой громадного зверя руль дернулся в руках Кокса, снегоход вильнул, пошел в занос, начал валиться набок… И в этот миг на него обрушился удар исполинской лапы.

…Лобастик открыл глаза, поморгал, отряхивая налипший снег. Медведь исчез. Шлем с головы – тоже. Машина валялась на боку, двигатель заглох. Кокс, вылетевший с водительского места, был мертв – на спине зияла громадная и глубокая рана, белели обломки костей, – и при том никакого кровотечения… Готов, отъездился. Из-за какой-то траханной снежной фата-морганы, к тому же без следа рассеявшейся…

Снежной? Лобастик разглядывал глубокие следы когтей, вспоровших трехмиллиметровый армированный бронепласт на боку снегохода, – и пытался как-то состыковать увиденное с мыслью о быстро летящих снежинках… Получалось плохо.

Однако надо было выползать из-под придавившей турели – горючка сочилась из пробитого бака, расползалась по льду и впитывалась в снег, одна искра от поврежденной проводки обеспечит Коксу кремацию, а Лобастику аутодафе.

Он оперся руками о снег, повернулся – и увидел медведя. Снежный зверь подходил неторопливо, уверенно. Огромная лапа наступила на снег рядом с Лобастиком, шагнула дальше, не оставив никакого видимого следа. Башка медведя наклонилась над головой Кокса, снежные ноздри глубоко втянули воздух…

И не только воздух – Лобастику показалось, что между мертвым человеком и черт знает каким медведем промелькнуло что-то смутное, размытое, с бейсбольный мяч размером. А потом медведь шагнул к нему. Распахнул громадную пасть, и Лобастик без малейшего удивления разглядел в ее глубине черное-черное небо, усеянное яркими звездами.

Он засмеялся… Страха не было. Невозможно убить центр Вселенной, ее краеугольный камень. А если возможно, то Вселенной придет конец. То-то все обломаются… Смех Лобастика вызвала именно эта мысль о врагах, о заказчиках, о прочих людишках – не ждали, суки?

Громадные челюсти сомкнулись. Голова громко хрустнула. Лобастик умер, смеясь. И оказался прав: Вселенная исчезла. Погасли звезды, напоследок вспыхнув тусклым багровым пламенем, исчезла даже чернота, где они висели. Не осталось ничего.

Стремительно обретающий плоть Нанук, Хозяин белых медведей, задрал морду к небу и громогласно зарычал.

Буря, ворвавшаяся наконец в селение альмеутов, ответила не менее громким ревом.

Мангуст ошибался, когда думал, что генерал Кравцов рассчитывает найти на «Т-3» оружие массового поражения. К тому времени, когда белая субмарина с романтическим именем «Брунгильда» всплыла возле флоберга, генерал знал все о проекте «Осирис».

Даже то, что не смог раскопать покойный Морис Бенуччи, а за много десятилетий до него – пронырливые журналисты «Ньюсуика», и дотошные судебные исполнители, и агенты ФБР, и даже детективы страховых компаний, способные раскопать все на свете.

И журналисты, и сыщики всех мастей изначально не имели шансов проследить таинственного покупателя. Он был не просто профессионалом – профессионалом высшей пробы, много лет руководившим внешней разведкой одной из двух сверхдержав, и не только внешней, и не только разведкой…

По странному стечению обстоятельств генерал каждый день встречался с ним взглядом. Не с живым человеком, разумеется, – с портретом…

Так уж издавна повелось, что в кабинетах высших чиновников и военных висит на стене портрет главы государства. Традиция. Но нынешний как бы глава… Говорящую голову из стерео, лишь озвучивающую решения истинных правителей страны (озвучивающую под всенародный невеселый смех), – на портрет и на стену? Ну разве что как мишень для дартса…

Ни в одном приказе по ОКР это не зафиксировано, но все генералы и офицеры знали негласное распоряжение: на стенах уместны былые руководители спецслужб России. Кто именно? Выбирайте по вкусу…

Кто-то выбирал Железного Феликса, кто-то – Лаврентия Павловича, кто-то – менее одиозных и известных деятелей. Генерал Кравцов остановил свой выбор на портрете Юрия Владимировича Андропова, председателя КГБ.