Читать книгу - "Мечты марионеток - Вячеслав Бец"

– Будь ты проклята, тварь! За это ты будешь гореть…

Ему не дали закончить. Один из бойцов ударил его рукоятью пистолета по затылку, и Саша без сознания свалился на землю. В этот момент из подъезда под руки вывели взъерошенную Таню в порванном платье. Она вырывалась, царапалась и кричала срывающимся голосом, но вызывала лишь смех у своих конвоиров, отпускающих в её сторону пошлые и очень прозрачные шуточки и угрозы. От этой картины у Ани невольно подкосились ноги, и она грузно уселась прямо на грязный асфальт.

Аня в ужасе смотрела на разодранное платье Тани, через дыру в котором была хорошо видна одна из её роскошных грудей, на рассечённую скулу и темнеющий на ней синяк. Таня тоже увидела свою подругу и сосредоточила все усилия на ней.

– Анечка, что происходит, родная? – растерянно спрашивала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не позволить голосу сорваться на крик. – Помоги, пожалуйста… За что они так со мной? За что?

– Я помогу, – прошептала в ответ Аня. – Я помогу, ты только держись.

– Аня! Аня, помоги! – закричала Таня, когда её начали силой запихивать в кунг грузовика, куда несли и находящегося без сознания Сашу. – Аня, пожалуйста!

Когда оба оказались внутри, один из бойцов спрыгнул с подножки и закрыл дверь. Таня продолжала что-то истерично кричать, пока её крик вдруг не оборвался на полуслове громким всхлипом и последнее, что Аня услышала, было падение тела её подруги на грязный пол грузовика. Боец похлопал по кунгу, водитель завёл двигатель и машина, ревя, скрылась за углом дома.

Проводив машину взглядом, СБ-эшник подошёл к подавленной и обессиленной увиденным Ане, пребывающей в полной прострации, и продолжающей еле слышно нашептывать одну и ту же фразу: «только держись».

– Анна Игоревна, давайте я вам помогу, – учтиво сказал он.

Аня почувствовала, как сильные руки, не дожидаясь её согласия, подхватили её и плавно поставили на ноги. Одна из рук нагло коснулась её груди, но девушка этого даже не заметила.

– Я отведу вас домой, – предложил он тоном вежливым, но показывающим, что спорить бесполезно.

Впрочем, она и не могла спорить. Опираясь на его сильную и твердую руку, возможно, ту самую, которая десять минут назад рассекла её лучшей подруге лицо и поставила тот большущий синяк, Аня добрела до дома. И только тут она воспрянула духом и почувствовала в себе силы к борьбе – у входа стоял Генрих Штерн, помощник её отца. Это означало только одно – отец тоже вернулся и, наконец, у неё появилась реальная возможность исправить ситуацию.

Оттолкнув контрразведчика, Аня собрала все силы и побежала навстречу Штерну.

– Генрих, как же я рада тебя видеть! – воскликнула она. – Где отец? Он мне срочно нужен!

Но радость её была очень, очень недолгой.

– Приведите себя в порядок, Анна Игоревна, – холодно ответил Штерн. – Я прилетел, чтобы забрать вас к нему. У вас десять минут. И не заставляйте меня ждать – на этот случай у меня самые жесткие указания.

Потом Аня не раз, сгорая от стыда, с содроганием вспоминала всё, что было дальше. И то, как она потеряла способность стоять и её буквально занесли в дом, и то, как она отказалась выполнять приказ Штерна и вместо того, чтобы переодеться и умыться, бессильно повалилась на пол в своей комнате и зарыдала. Вскоре появился Штерн и, отпустив контрразведчика, сам взялся умывать Аню. Она помнила как его руки прикасались к её лицу, как он снимал с неё грязную одежду, а когда она проигнорировала его приказ одеваться – как сам её одевал, как касался её груди, живота, бедер… Тогда ей было всё равно, но сейчас, вспоминая те моменты, каждая клетка тела, к которой дотрагивался этот сукин сын, жгла её, словно огнем.

А потом был долгий полёт к отцу и разговор, который она не забудет никогда. Разговор, который, как она поймёт позже, разрушил её жизнь до самого основания.

Владов стоял в каком-то пыльном, совершенно недостойном его кабинете. У стены, на древнем диване, ободранном и потому обшитом латками, сидела Аня и умоляла отца помочь её друзьям. Штерн, скрестив руки на груди, бедрами упёрся в письменный стол и в разговоре не участвовал, лишь изредка бросая на Аню долгие взгляды. Владов был зол. Очень. Но скрывал это.

– Я не могу им помочь, – холодно отвечал он.

– Как это не можешь? Ты же главный! Ты можешь всё.

– Есть вещи, которые даже мне не под силу, – отрезал он. – То, что они сделали, не может остаться безнаказанным. В назидание всем остальным.

– Но Таня – она-то в чём виновата, отец? Помоги хотя бы ей, – рыдая, умоляла Аня.

– Не могу. Мы не знаем, что он рассказал ей, не знаем, кому это рассказала или расскажет она, поэтому вынуждены перестраховаться.

– Отец, прошу тебя, – Аня сползла с дивана и упала на колени перед ним, – она – моя лучшая подруга, она мне, как сестра. Ты же знаешь её уже много лет. Пожалуйста.

– Подруга? Сестра? – холод в голосе Владова сменился сталью. – Тогда зачем ты подставила их? Зачем толкнула Ткаченко на это? Он был отличным парнем – толковый, умный, внимательный, один из моих лучших сотрудников. Зачем ты сделала это с ними? А? Для чего ты это сделала?

Его слова шокировали Аню. Она молчала, не имея сил открыть рот, не зная, что сказать. Родной отец, тот, что обещал всячески её оберегать и защищать, сейчас был против неё, выбивал из неё дух каждым словом, уничтожал её. Откуда он так быстро всё узнал? Или, может, он знал с самого начала?

– Ты довольна? Узнала, что такое «Рассвет»? Всё выяснила, что хотела? А теперь скажи мне, для чего? Или, может, для кого?

Но Аня не могла ничего ему сказать. Она просто рыдала взахлёб, лёжа на грязном полу у его ног. Видя, что ничего не добьётся, Владов перестал давить на неё. Основной разговор – серьезный, жесткий, такой, что выбьет из неё и спесь, и дурь, он проведёт позже, когда она придёт в себя.

И разговор этот состоялся. В результате Аня попала чуть ли не в ад. Теперь ей было запрещено заводить дружбу с кем бы то ни было из офицеров гильдии, их женами, дочерьми или другими членами семей; запрещено разглашать любую информацию о «Рассвете», которой она владела, а в случае, если она не удержит язык за зубами – отец пообещал создать ей условия, фактически ничем не отличающиеся от тюремных. Также она стала постоянной спутницей отца во всех его поездках, чтобы всегда быть при нём и не иметь возможности ничего проворачивать за его спиной.

– Да, я занимаю высокий пост, – сказал он, заканчивая разговор. – Но это налагает на меня определённую ответственность и обязанности, исполнение которых ведёт к благополучию множества людей, состоящих в нашей организации. И я никому, даже собственной дочери, не позволю угрожать этому благополучию. Помни об этом.

Его слова и отношение сломили Аню. По сути это было не трудно, ведь у неё никогда не было реальных сил противостоять кому либо, не имея за спиной авторитета и могущества отца, а теперь она их утратила. Стоило ей всего лишь один раз почувствовать, что сама она в этой жизни не может ничего, как осознание собственной беспомощности переломило её, словно тростинку. Отец отнял у неё друзей, отнял возможность общаться не то что с равными себе, но просто с образованными и интересными людьми, кроме редких случаев, когда вдвоем они принимали гостей или сами ездили в гости. Раньше он ограждал её от мнимых опасностей, теперь же он оградил её от всего мира, но у неё не было ни малейшего шанса даже начать бороться с ним, не то что победить.