Читать книгу - "Игра Бродяг - Литтмегалина"

— Эй, ты долго здесь?

Он молчал. Наёмница прислушивалась, но не различала ничего, кроме собственного сдавленного дыхания. Он что, не дышит вовсе? И все же ее не оставляло ощущение, что, пока она сидит, неподвижная, он подкрадывается к ней все ближе и ближе.

— Почему ты не отвечаешь? — резко спросила она, не выдержав нервного напряжения.

— О, я просто не знаю, каким должен быть ответ на такой вопрос. Долго… долго… долго — это где-то совсем там и нисколько не здесь. В первый день я лежал на этом полу и размышлял, что время идет очень медленно и что лучше бы ему ускориться. Но потом я подумал: а куда ему идти? Я не могу выйти из этих стен, так, значит, и оно не может. Умрет взаперти, как я… И оно, наверное, умерло. Так я долго здесь, по-твоему? — он всхлипнул.

Замороченная, Наёмница промычала что-то невразумительное.

— Долго, — зачарованно повторил невидимка, словно слово имело вкус, который он хотел распробовать, запах, который он хотел учуять, и вес, который он хотел ощутить на языке. — Если время никуда не идет, если всегда только сейчас, только этот миг, единственный, долго может быть?

— Не бывает такого, чтоб всегда только сейчас, — ожесточаясь, буркнула Наёмница. — Есть прошлое. И будущее — иногда, не у всех.

— У меня только сейчас, — еще одно всхлипывание.

«Наверное, Вогт бы его пожалел, — подумала Наёмница. — Ну а мне нет никакого дела. Плачь, вой, только не беспокой меня и держись на расстоянии». Она вздохнула и слегка запрокинула голову. До чего же противно вдыхать густую жирную вонь, но приходится дышать глубоко, чтобы хоть как-то насытиться. У нее мелькнула кошмарная мысль, что воздух может и вовсе закончиться, но секунду спустя она успокоилась, сообразив, что откуда-то он все-таки поступает — ведь жив же до сих пор этот хмырь, хоть и тронулся умом.

— О, боги, — вздохнула она. — Ну и смердит. Как будто кошка сдохла.

Это подземелье большое? Следует хорошенько его изучить. Это же Игра, да? В игре всегда есть способ выбраться — даже если весьма неочевидный. Да и в принципе лучше что-то делать, чем просто сидеть и предаваться унынию. Даже если все усилия окажутся тщетными… нет, если так думать, то она и с места не сдвинется.

Наёмница встала, сделала пару робких шагов и уткнулась в шаткую преграду. Гладкая горизонтальная поверхность. Похоже на… стол? Хватаясь за край, она осторожно обошла мешающий предмет. Что-то звякнуло под подошвой ее ботинка. Она подняла это, ощупала.

— Подсвечник. Почему здесь находятся все эти вещи?

Она поставила подсвечник на столешницу и секунду спустя сослепу сбила его локтем. Сложно ориентироваться в темноте среди нагромождения вещей. Что ж, если глаза беспомощны, приходится смотреть руками. Так… что-то круглое, гладкое, с отбитым неровным краем — тарелка. Какой-то ящик, о который она споткнулась, чуть не рухнув… Затем и вовсе непонятный предмет… Стул… и еще один, без ножки. Непонятно, с какой стати кто-то решил складировать все это в подвале тюрьмы. Добравшись до стены, Наёмница пошла вдоль нее, прикасаясь ладонью.

— Что ты ищешь? — кротко спросил ее жуткий псих, с которым ей приходится тут сидеть. — Если выход, то брось, это бесполезно. Я облазил все. Все. Устал до смерти, но так и не отыскал ничего полезного.

У Наёмницы холодок пробежал вдоль позвоночника. Как будто льдинка по спине скатилась.

— Эй, выбирай слова, — раздраженно потребовала она. — Был бы ты жмурик, так бы не трепался.

Он как будто не слышал ее.

— Это было бы более чем странно — запирать нас там, откуда мы можем в любой момент уйти, не правда ли?

Наёмница уныло кивнула, но вспомнила, что ее не видно, и неохотно признала вслух:

— В твоих словах есть логика. Вот что… меня зовут Наёмница, и я хочу знать, как называть тебя. Не то чтобы я рвусь с тобой знакомиться, но… — Наёмница не могла понять, отчего собеседник так злит ее, но внутри нее все кипело, и это легко угадывалось по ее голосу. — Но есть что-то… — она хотела сказать «жуткое», но вместо этого произнесла: — … раздражающее в том, что я не только не могу тебя видеть, но еще и вынуждена обращаться к тебе «эй!» или еще как-то столь же глупо.

— Я… — протянул он неуверенно, как будто не мог припомнить свое имя. — Я… я… Намбо. Да, Намбо. Это имя мне очень подходит.

Наёмница пожала плечами.

— Намбо так Намбо.

Она все же побродила еще какое-то время, натыкаясь на вещи, и, ощупав все стены, признала, что надежды пусты. Из ее глаз прыснули слезы. Отыскав свободное от нагромождения вещей местечко, она легла, завернулась в плащ и попыталась плакать без всхлипов и дышать ровно. Вот за что ей все это? За что? Она всего лишь убила того урода. Как уж его звали? Сыч? Нет, Филин. Да он сам буквально умолял ее пырнуть его! Почему же ее наказали столь сурово? Она давилась слезами, кусая губы. Где Вогтоус, почему он не придет и не спасет ее, когда ей так плохо? Вся усталость и злость последних дней поднялись и захлестнули ее.

— Поговори со мной, — грустно попросил Намбо.

Но Наёмнице было не до него. Ей было так жаль себя, и, по ее мнению, только ей одной сочувствие и полагалось.

Намбо позвал ее еще раз и затих, осознав, что она не собирается ему отвечать.

Вскоре у Наёмницы закончились самооправдания (это Вогт втянул ее в эту нелепую историю, а она просто несчастная маленькая мышка среди жирных, сочащихся гнусью крыс), и она перешла к самообвинениям, набросившись на себя со свойственной ей категоричностью. «Я попала в этот переплет исключительно потому, что поступила как агрессивная несдержанная идиотка! — сказала она себе. — Собственно, я всегда так поступаю. Это оттого, что я и есть агрессивная несдержанная идиотка. Всех кругом ненавижу, а ведь сама не лучше».

Письмо за пазухой обжигало кожу, напоминая, что она не только не лучше, но и похуже многих. Сколько оно уже бродит, перемещаясь из одних грязных рук в другие? Если она хочет избавиться от него, она должна его прочесть, деваться некуда. Но — ха-ха — как же это сделать в темноте, ведь букв не видно? А что станется с письмом дальше? Оно останется здесь, с ней, на ее истлевающей груди? Или отправится на поиски нового адресата, чудесным образом преодолев все преграды? И так ли ей хочется знать ответы на эти вопросы? Гадко, гадко, гадко! Она села и помотала головой,