Читать книгу - "Пасынок империи - Наталья Точильникова"

— Господа, — сказала она, — могу я ненадолго к вам присоединиться?

— Конечно, — кивнул Нагорный.

Я встал и позаимствовал у соседнего стола еще один стул.

— Вам принести что-нибудь? — поинтересовался Александр Анатольевич.

— Нет, я поела.

— Как борщ Руслану Каримовичу? Не пересолен? А то подадите на нас в ИКК за пытки пересоленным борщом.

— Александр Анатольевич, вы способны разговаривать серьезно? — спросила она.

— Да, конечно. В чем проблема?

— Во-первых, мы бы хотели поговорить с Русланом Каримовичем наедине. Конвой стоит слишком близко.

— Естественно, что стоит слишком близко. «Е4»! Им нельзя стоять слишком далеко. Небезопасно.

— Вы что боитесь, что Руслан Каримович захватит меня в заложники?

— Нет, этого не боюсь. Но в таком состоянии человек не адекватен. Если он с собой что-то сделает, мы потом всю жизнь себе этого не простим: ни вы, ни я.

— Там вся посуда пластиковая и стекла бронированные.

— В таком состоянии люди очень изобретательны. Давайте не рисковать. Я дам вам время. Поговорите в адвокатской комнате у меня в кабинете. Сколько вам надо?

— Два часа.

— Много. Полчаса дам.

— Вы не имеете права ограничивать нам время.

— Во время допроса имею. Потом, пожалуйста, беседуйте хоть весь день.

— Хорошо, ловлю вас на слове.

— Да мы сегодня закончим.

— По закону допрос не может продолжаться больше восьми часов. Все, что сверх того, можете выкидывать на помойку.

— Ага! Теперь понятно, откуда взялись два часа на переговоры с адвокатом. Шесть часов проговорили, два осталось. А мы обойдемся.

— Вы не обойдетесь. Ладно, есть еще один момент. Генпрокуратура вообще не имеет права расследовать это дело. Во-первых, у вас конфликт интересов, вы не можете расследовать покушение на самого себя.

— Формально верно, но сейчас надо действовать быстро, чтобы господин Митте со товарищи не успел нас покинуть. Дело передавать долго. Так что ситуация крайней необходимости.

— Во-вторых, дело вообще в компетенции СБК.

— Передам. Но допрос закончу. Как только всех назовет, передам. Правда, я не уверен, что это понравится вашему клиенту. Георгий Петрович Дауров — верный человек Хазаровского, и не обещал Руслану Каримовичу за него просить. Вы хотите, чтобы дело было передано в СБК?

— Я хочу, чтобы все было по закону.

— Замечательно. Наши желания полностью совпадают.

— Руслан Каримович не видит разницы. Тюрьма СБК ничем не хуже тюрьмы Генпрокуратуры.

— Угу! И в СБК у него осталась куча знакомых.

— И в Генпрокуратуре тоже.

— Честно говоря, я хотел предложить ему другой вариант. А именно, скажите вашему клиенту, что, если он называет имена и подписывает согласие на психокоррекцию, он едет в Центр. Вообще не в тюрьму. В ПЦ. Сегодня. А я прошу за него Ройтмана.

— То есть допрос под БП отменяется?

— Ни в коем случае. БП будет. Камилла, я ему не верю. Вам-то он хоть все рассказал? Вы уверены?

— Хорошо, я передам ему ваше предложение.

— Согласитесь, даже если у нас к нему останутся вопросы, из ПЦ с психологом к нам ездить все-таки приятнее, чем из тюрьмы под конвоем.

— Если это «Е4», конвой все равно будет.

— На первых порах да, а вот Анри Вальдо с «F5» на похороны родителей, насколько я знаю, отпускали с одним психологом.

— Угу, после завершенного курса психокоррекции. Я понимаю, вам, конечно, очень хочется побыстрее запихнуть человека в Центр, чтобы он потом под воздействием лекарств говорил вообще все, что вы хотите.

— Под воздействием лекарств его Ройтман из Центра не отпустит. Между последним приемом КТА и допросом должны пройти минимум сутки. Уж, не говоря о том, что КТА «сывороткой правды» не работает. Они еще на нас бурчать будут, что мы мешаем процессу психокоррекции. Уверяю вас, мне гораздо удобнее его в тюрьме держать, под рукой. Но я обещал облегчить его участь, и я это сделаю. Хотя он не заслуживает. Информацию клещами приходится вытягивать. Это не явка с повинной, ни в коей мере.

— Ладно, — сказала Камилла, — все понятно. Сколько у нас еще времени до конца обеда?

— Руслан Каримович поел?

— Да.

— Вы тоже?

— Да.

— Значит, нисколько. А то мы в восемь часов не уложимся. Вас сейчас проводят обратно, у вас есть полчаса на общение, а за это время и мы подтянемся.