Читать книгу - "Эринеры Гипноса - Елена Бычкова"

– Это типа шутка?

– Таким не шутят. – Сновидящий поднялся и принялся неспешно убирать со стола.

– Дэймос. – Повторил Феликс, осторожно пробуя опасное слово на вкус. Оно отдавало терпкой крепостью дорогого вина, сладостью вседозволенности и горечью пепла от сожженного будущего.

– Танатос. Убийца, – подбросил Нестор два новых определения в разгорающийся костер сомнений и тревог.

– И что теперь?

– Теперь я буду тебя учить.

– Чему?

– Всему, что знаю.

Нестор посмотрел на гостя, ошеломленного свалившейся на него правдой.

– А сейчас иди-ка ты спать. Едва сидишь. Завтра поговорим.

Сил на спор и дальнейшие расспросы не было. Феликс поднялся и пошел в комнату, где уже провел одну ночь. Снял ботинки, лег на раскладушку, натянул шерстяное одеяло, его больше не смущал его пыльный запах, и отключился.

Проснулся он от жара, кипящего во всем теле. Голова раскалывалась, горло болело так, что невозможно было глотать, а еще саднили руки и ныл бок. Феликс поднес ладони к лицу и в свете крошечной настольной лампы увидел, что запястья забинтованы. Кроме того, он разглядел длинные рукава своей одежды – какая-то холщовая хламида, вроде ночной рубахи. Шея тоже оказалась замотана – шерстяным шарфом, на лбу лежала тряпка, воняющая спиртом и уксусом.

Феликс попытался приподняться, и в тот же миг в комнату вошел Нестор с чашкой в руках.

– Что со мной? – хотел спросить пациент, но вместо этого захлебнулся кашлем.

– Нагулялся вчера, – сказал сновидящий, дождался, пока он откашляется, и велел: – Выпей, полегчает.

Феликс послушно глотал горячий чай, чувствуя, как оттаивает горло, забитое колючками, становится чуть легче дышать, но кое-что, по-прежнему, не давало покоя. Он помнил свое блуждание по морозу, но помнил и еще что-то… другое, лежащее под основными воспоминаниями. Тяжелое, мучительное, болезненное…

Белая дорога, рубчатые следы в снегу, злость на родителей, заколдованный дом…

Он опустил чашку.

– Что у меня с руками?

– Обморозил, – сухо ответил Нестор.

– Не помню.

Голова болела, глазам было тесно в глазницах и горячо.

– Спи, – старик опустил тяжелую, жесткую ладонь ему на голову. – Я тебя подлечу. Завтра встанешь.

– А ты точно целитель? – Феликс откинулся на подушку.

– Спи давай, – усмехнулся сновидящий, сменил тряпку на его лбу, смочив в миске, стоящей на столе.

Второй раз молодой дэймос проснулся днем… или поздним утром. Он не смог точно определить по блеклому свету время суток. Спина болела, словно он очень долго пролежал в одной позе. В горле по-прежнему перекатывался раскаленный песок.

Феликс попытался подняться, и получилось это не с первого раза. Слабость накатывала волнами, то накрывала с головой, то давала возможность перевести дыхание и начать соображать более-менее внятно. В одно из таких прояснений он услышал равномерный скребущий звук, доносящийся с улицы, скрипучие шаги.

Половицы под босыми ступнями казались ледяными, а чтобы добраться до самой большой комнаты, Феликсу понадобилось довольно много времени.

Он подошел к окну, распахнул форточку и едва не задохнулся от свежего, прохладного воздуха, хлынувшего в душную комнату. По двору ходил Нестор и расчищал дорожки. Сгребал тонкий слой снега деревянной лопатой и отбрасывал на белые холмы, крепостными стенами ограждающими узкие проходы.

На улице все еще было холодно. Но по легким, едва уловимым признакам становилось понятно, что зима заканчивается. Растаяли узоры инея на окнах. Сугробы немного осели и выглядели подтаявшими, а потом снова застывшими грудами мороженого. Больше не было в них величественной неприступности, ледяной несокрушимости вечной стужи. Они ежились и опадали. Деревья свободно раскачивали ветвями на ветру, сбросив оцепенение. Ликующе каркала ворона, пытаясь изобразить нечто вроде пения, радуясь еще далекому, но уже реальному теплу.

– Сколько же я болел?

Неудержимо потянуло туда, за пределы дома. Побродить по расчищенным дорожкам, дышать, выталкивая из легких последние душащие сгустки болезни, прижать ко лбу комок ледяного снега.

В зеркале старомодного серванта он увидел свое отражение. Бесцветное лицо с синяком во всю левую половину, ввалившимися щеками и тенями вокруг глаз, бледная, почти серая кожа туго обтягивала выступающие скулы. Длинные спутанные волосы свисали на худые плечи. На шее и ключицах кровоподтеки и ссадины. Человек, который смотрел на него из зеркала, явно был не способен целый день бодро ходить по морозу и снегу, пытаясь вырваться из плена заколдованного дома. Слабо верилось, что он вообще годен хоть на какое-то физическое усилие. Да и кормили его последний раз хорошо если неделю назад…

Смутно припомнился ресторан, в котором они обедали с родителями по дороге сюда. Белая накрахмаленная скатерть, серебро вилок и ножей… глубокая бульонница с крышечкой из тонкого слоеного теста. Под запеченной корочкой окутанный ароматным паром густой грибной суп-пюре. Феликс невольно сглотнул, прогоняя невероятно яркое, праздничное воспоминание, снова посмотрел в окно.

Нестор поднял голову, словно почувствовав его взгляд, прислонил лопату к двери сарая и направился в сторону дома.

Феликс еще раз глотнул воздуха из окна, и его скрутил приступ кашля, лишающий последних сил.

До кровати ему помог добраться сновидящий, на ходу рассказывая негромким рокочущим голосом, что будет, если больной продолжит шляться по дому и высовываться на холод, не долечившись.

– Родители не звонили? – спросил Феликс, вытягиваясь под тяжелым, горячим одеялом.

– Нет, – хмуро ответил Нестор.

– Но они хотя бы знают, что я заболел?

– Даже если и узнают, чем тебе помогут? Домой все равно не заберут. И нормального из дэймоса не сделают…

– Логично, – вздохнул Феликс.

Нестор принес горячего отвара и, пока он пил, включил радиоприемник. Чудовищный древний монстр в корпусе из светлого дерева, на четырех тонких ногах. Самое место в музее, как многому, если не всему, в этом доме.

Хотя, стоило признать, передавал старинный прибор довольно чисто.

Феликс лениво прислушивался к звукам, доносящимся из угла.

Сновидящий крутил колесо настройки, гоняя тонкую красную полоску по разным радиочастотам, вылавливая из треска помех то обрывок мелодии, то невнятное бормотание диктора… В одну из пауз между шипящим белым шумом ворвался бодрый женский голос, торжественно рассказывающий о прекрасных переменах, происходящих в Бэйцзине, на заднем фоне звучала бравурная музыка.

– Культурная революция, – произнес Феликс, глядя на скрученные провода, тянущиеся к старой люстре по сероватому потолку, – здесь бы она тоже не помешала…