Читать книгу - "Клятва на мече - Николай Буянов"

– Что? – прошептала барменша.

– Я тебя, сука, спрашиваю: кто был с тем парнем?

– Девчонка какая-то… Маленькая, невзрачная. В очках.

– Куда делась?

– Да не знаю я.

– Где у тебя телефон?

– Вон, на тумбочке. А вы хотите…

Он коротко ткнул женщину пальцем в точку под левым ухом, и она обмякла, словно размокшая бумажная кукла. Выглянув в дверь и увидев, что напарник стоит, расставив длинные ноги, посреди мостовой и извергает в пространство витиеватые фразы, он подошел к телефону и набрал номер. В трубке раздавались бесконечные длинные гудки – и на другом конце города в пустой квартире Георгия Начкебия настойчиво и мелодично пиликал аппарат на тумбочке в коридоре, под светильником, изображающим пухленького амурчика…

Игорь Иванович застал Аллу дома. Она едва взглянула на него. На красивом холеном лице застыло выражение крайней брезгливости – будто увидела здоровенного паука.

– Поздравляю, дорогой, – процедила она, наклонившись к зеркалу (крупным планом отразилось вульгарное движение – узкий язычок прошелся по губам в яркой вишневой помаде). – Поздравляю. Ты стал путаться со шлюхами.

– Да? – безучастно отозвался он.

– Да, да! Спасибо, нашлись добрые люди. Раскрыли глаза. Надо же, какой позор! Впрочем, я давно уже не питаю никаких иллюзий.

Игорь Иванович не удержался и фыркнул. Фраза из переводного романа прозвучала в устах Аллы весьма забавно.

В гостиной и спальне царил беспорядок. Прямо посреди круглого обеденного стола, за которым уже сто лет никто не обедал, лежал большой открытый чемодан и ворох одежды – все сезоны вперемешку. Услужливая память тут же подсунула картинку из прошлого: такой же чемодан в номере Кларовых, в санатории. Решительный подбородок Нины Васильевны, «роковой женщины», и угрюмая сосредоточенность Даши. (Та, впрочем, под занавес не выдержала: слишком рано, всего в тринадцать лет, столкнуться с натуральным, не киношным кошмаром… Подружка-убийца. Не всякому взрослому под силу не свихнуться.)

– Знаешь, я решила… Вообще-то я собиралась сказать тебе раньше, да как-то… – Алла сделала паузу и театрально заломила руки. – Словом, я ухожу. К Георгию.

– Поздравляю, – откликнулся Колесников, обводя взглядом «великое переселение». – Он в курсе, надеюсь? А то ведь конфуз выйдет.

– Неумно, – отрезала она. – Георгий – прекрасный человек с массой достоинств. Не так талантлив, как ты, конечно… Но это и к лучшему. Я твоей гениальности нажралась досыта. Да и толку-то. – Алла обвела комнату рукой: – Ужас! Нищета, запустение. А при твоих способностях…

– Где сейчас Гоги? – перебил Игорь Иванович.

– Ах, тебя Гоги интересует! Скоро будет здесь. Если из больницы домой не заскочит.

– Из больницы? С ним что-то случилось?

Алла вдруг сникла.

– Не с ним, с его отцом. У Бади Серговича инфаркт. Только, ради бога, не езди туда сейчас, не выясняй отношений. Не будь мужланом.

Игорь Иванович прошел в тесную, как шкаф, прихожую (не чета той, что была в квартире Гранина), надел ботинки.

– Мужланом, – хмыкнул он. – Это что-то новенькое. Раньше ты всегда обвиняла меня в излишней интеллигентности.

И хлопнул дверью. Про Аленку он ей так и не сказал.

«И правильно, что не сказал, – думал он, шагая по золотистой березовой аллее к девятиэтажному больничному корпусу. – Я ввязался (невольно, но что поделаешь!) в эту историю. Я стал причиной того, что моя дочь попала в страшную беду… Я должен довести дело до конца».

– А сумеете? – спросил Чонг (барс, точно большая собака, обнюхивал деревья и, развлекаясь, прыгал через скамейки).

– Должен суметь.

В просторном и гулком вестибюле, странно напоминавшем вокзал, его бдительно тормознула грозная усатая вахтерша.

– К кому?

– К Начкебия. Бади Серговичу. Инфаркт миокарда. Нач-ке…

– Да знаю, знаю. Вчера привезли, я как раз на дежурство заступала. Третий этаж, налево. Интенсивная терапия.

– У него кто-нибудь есть?

Вахтерша повлажнела глазами.

– Сын. Приятный такой мужчина. Все время в палате, врач разрешила. Говорит, все равно уж… Надежды никакой. А вы-то кто, родственник?

– Родственник.

Он поднялся на третий этаж и очутился в особой атмосфере напряженной тишины. Даже шагов не было слышно – пол застилала толстая ковровая дорожка. Возле палаты интенсивной терапии в жестком кресле сидел Георгий.

– Мне только что сказали, – тихо проговорил Игорь Иванович. – Алла.

Гоги безучастно кивнул, глядя в пространство.

(«Он сейчас нуждается во мне, – непререкаемо сказала Алла. – Он сломлен горем, и я просто обязана быть рядом». – «Ну, естественно». – «Ах вот как! Ты вроде бы рад?» – «За тебя. Ты наконец нашла свое призвание – помощь страждущим». – «Свинья ты».)

– Врач был?

– Женщина, – механическим голосом сказал Георгий. – Только что ушла. Там медсестра.

– Туда можно?

Гоги сделал движение головой:

– Зайди.

Палата была рассчитана на одного. Кровать стояла в углу, незаметная и одинокая, словно утлая шлюпка среди океана. Колесников приблизился и увидел посиневшее лицо с сухой пергаментной кожей, покрытой пятнами. В уголках проваленного беззубого рта торчали две тонкие пластиковые трубочки. Из-под простыни свешивалась худая до прозрачности рука с синими исколотыми венами. Игорь Иванович видел этого человека второй раз в жизни.

Когда-то, когда Сергей Павлович Туровский был просто Серым (сиречь Серегой), а Дарья по прозвищу Богомолка – просто Дашей, девочкой в окне третьего этажа, он с другими ребятами из маленького спортзала на Маршала Тухачевского переименовал своего тренера на русский лад. Борис Сергеевич.

Бади Сергович Начкебия. Специалист по вьетнамским боевым искусствам. Ученик и убийца старика Тхыйонга, человек, укравший Шар.

ЖРЕЦ.