Читать книгу - "Сближение - Кристофер Прист"

«Мебшер» припарковался рядом с длинным кирпичным зданием с плоской крышей. Повсюду росли деревья: и вокруг зданий, и вдоль двух или трех дорожек, которые вели в разные стороны. Ветер качал ветки крон. Тарент сделал глоток свежего воздуха, пытаясь восстановить дыхание. Легкие все еще не отошли от действия химического спрея. Он улавливал запах на своей одежде, волосах, лице и губах. Вернулось то чувство, которое появилось после возвращения в Британию – кто-то другой контролировал его жизнь и решал, что ему делать. Тем не менее он также был убежден, что ни один из тех, с кем ему пришлось столкнуться за последние несколько дней, не имел ни малейшего представления о том, чем Тарент занимался за границей, какой там царил хаос, какие ужасы ему довелось увидеть и испытать, и о бедственном положении, в котором оказались многие части мира. Половина Европы была, в сущности, необитаема. Большинство людей, способных жить в условиях умеренных температур, на сузившихся и извилистых полосках пригодной для существования суши в Северном и Южном полушариях, теперь уходили с опустошенных территорий, цепляясь за остатки того, что знали. Теперь людей не интересовали другие части мира, любопытство почти умерло, скрытое необходимостью самосохранения.

Белый геодезический купол и две огромные спутниковые тарелки виднелись из-за деревьев.

Остальные пассажиры шагали впереди. Тарент проследовал за ними через дверь, которую охранял офицер полиции, а потом вдоль коридора. Женщина чуть замешкалась и оглянулась, без слов задав Тибору вопрос.

Тот покачал головой, а потом уклончиво махнул рукой.

Она тут же отвернулась, поправила сумку, висевшую на плече, и, ускорив шаг, оттеснила своего спутника, направившись в одну из комнат впереди.

За этим последовал долгий процесс оформления. Нужно было не только предъявить удостоверение личности, но еще и подписать отказ от свободы передвижения и свободы информации. Американец сначала возразил, ссылаясь на решение Верховного суда США, но потом согласился сотрудничать. Каждому выдали пропуск, который предписали повесить на шею и носить, не снимая, постоянно, даже в постели. Тарент испытал облегчение и удивление, когда его фотоаппаратуру не стали осматривать или изымать.

Они приехали во второй половине дня. Впереди маячил вечер, а занять себя особо было нечем. Тарент никого не знал, а на каждой двери и на большинстве стен висели внутренние правила Лонг-Саттона, перечислявшие все запрещенные виды деятельности и зоны. Таренту выделили комнату в одном из корпусов общежитий, столь же скудно обставленную, как подземный номер в бедфордской гостинице, но поменьше.

Тибор снял одежду, какое-то время полежал обнаженным, а потом принял душ, после чего все еще голый, но с обязательным пропуском, болтавшимся на шее, валялся на кровати, запрокинув голову так, чтобы видеть деревья. В комнате стало жарковато, но никаких кондиционеров не нашлось, а все окна были закрыты намертво.

Несколько минут Тарент смотрел телевизор, переключая каналы в поисках службы новостей или аналитической программы. Но, как это часто случалось раньше, после пяти минут тупого щелкания пультом в каком-нибудь номере отеля или в арендованном жилье он чувствовал себя каким-то недовольным идиотом. Когда он наткнулся на новости, там опять говорили только о встрече в Торонто, и Тарент выключил телевизор.

Выглянув из окна, он заметил, что солнце садится, снова оделся и медленно обошел территорию, прилегающую к общежитию. Больше никого на улице не было. Как обычно, Тарент повесил на пояс фотоаппарат, но в этот раз прикрыл его шерстяным свитером. По правде говоря, его не особо интересовало это место, он просто радовался возможности прогуляться под деревьями. Когда климат внезапно изменился, они исчезли первыми: сгорели в лесных пожарах, рухнули от ураганов или пошли на растопку. Теперь большинство пейзажей казались обнаженными. Деревья в Лонг-Саттоне доставили Таренту редкое безвредное удовольствие. Настроив «Кэнон» под освещение, он сделал несколько снимков кроны над головой, ничего особо живописного, просто запечатлел ощущение от листвы.