Читать книгу - "Филумана - Валентин Шатилов"

– Я княжне подчиняюсь! Она меня первой служанкой сделает!

– Лизавета, – негромко попросила я со своего места ( а место было удобное – мягкое кресло у окна ), – подожди пока за дверью.

– Да ведь она!… – взвилась кандидатка в первые служанки, но я только отрицательно покачала головой, и моя просьба была тотчас исполнена. Хоть и с явным неудовольствием.

– Может, я и не права, что согласилась на этот брак, но ведь у меня не было выбора. Как и у вас. Правда, Алевтина?

Глаза девушки, считавшей меня соперницей, прояснились:

– Вы не хотите замуж за Георга? – торопливо спросила она, присаживаясь в кресло напротив.

– Ничуть.

– Так уезжайте отсюда! Скорее! Я выведу вам из конюшни самого резвого коня, и вы сможете умчаться прямо сейчас!

– Куда? – с тяжелым вздохом полюбопытствовала я. – К кому? Вы знаете в округе кого-нибудь, кто мог бы приютить меня и защитить от славного лыцара Георга?

Миловидное личико моей собеседницы напряглось в раздумье. Она и вправду пыталась мне помочь.

– Может быть, лыцар Александр? Его терема в сорока верстах отсюда. Он не женат, он обязательно согласится взять вас в жены. И он не любит Георга. И он богатый – богаче всех в княжестве, кроме Георга, конечно. И он уже стар, скоро умрет, а вам достанется все его богатство!

Алевтина со все возрастающей надеждой смотрела на меня.

– Как, опять замуж? – с горькой иронией спросила я. – А других путей защититься в вашем мире нет?

– А как же еще девица может защититься от мужчины? – удивилась Алевтина. – Ну не хотите Александра, есть еще неженатые лыцары! До Иннокентия скакать дальше – верст шестьдесят, и дорога лесная, опасная, но он тоже долго не проживет – много пьет. Все говорят – совсем чуть осталось…

– Дорогая моя Алевтина, я не умею скакать на лошади. Вряд ли я удержусь в седле даже две версты – не то что сорок верст или шестьдесят. И замуж я не хочу. Давайте подумаем вместе, может, есть все-таки другой выход, кроме скоропалительного замужества?

Васильковый взгляд моей собеседницы вновь заблестел слезами.

– А-а, значит, уже так – «моя». Не рано ли, княжна, вы смотрите на меня как на рабу свою?

– Господи, да о чем вы? – оторопела я. – Никакая вы мне не раба! Я только хочу получить у вас совет. Вы же опытная женщина, знаете мир вокруг, а я в нем всего несколько часов, как я могу в чем-то разобраться?

– Вы уже во всем прекрасно разобрались… – медленно и глухо произнесла Алевтина. – Вы выбрали Георга в мужья, а все остальное – отговорки. И Георг – он вас выбрал в жены! Я пыталась пройти в его покои, я хотела поговорить с ним – меня не пустили. Меня! – Она чуть не задохнулась, не находя слов. – Ну конечно, вы – из другого мира, вы – княжна, а я… А я – никто. И мне остается только уйти с дороги. Да, так я и сделаю. Но прежде я вам отдам самую большую ценность этого княжества! Филуману!

Я всерьез перепугалась за нее. Бедная девушка покрылась неровными красными пятнами – они расползлись и по липу, выступая из-под пудры, и по шее, и по роскошной груди. На висках у Алевтины проступили бисеринки пота, взгляд метался по комнате, тщательно избегая моего липа.

– Милая Алевтина, – как можно мягче и ласковей сказала я<; я согласна принять от вас любой подарок, любые богатства мира, но только при одном условии: что вы не сделаете себе ничего плохого!

– Я? – Она хрипло рассмеялась. – Плохо же вы меня знаете, пришелица из другого мира! Держите!

И протянула мне на дрожащих ладонях темный, почти черный поясок, блеснувший тонким шитьем проволочных нитей.

Я взглянула на него с недоумением.

– Ну берите же! – визгливо закричала Алевтина.

И куда подавалась ее красота? Лицо искажено судорогой лютой ненависти, пот пополам со слезами стекает по щекам вместе с пудрой, орошает грязными каплями дорогое платье и прелестную грудь, крупная дрожь, сотрясающая Алевтину, уже похожа на конвульсии. Если это начало какого-то истерического или эпилептического припадка, то пора звать подмогу.

– Успокойтесь, уже взяла, – торопливо сообщила я Алевтине, беря поясок с ее ладоней.

Наступила тишина. Женщина с недоумением смотрела на свои протянутые вперед руки. Дрожь ее прекратилась, краснота перешла в пепельную бледность.

– Вы взяли Филуману? – с бесконечной усталостью спросила она.

– Да, но я готова ее вернуть вам немедленно или по первой же вашей просьбе, – успокаивающе сказала я, рассматривая поясок.

Вблизи он уже не казался таким простеньким и неброским. Наоборот, он переливался совершенно фантастическим образом. Весь из тонких металлических проволочек – почти нитей, – он напоминал свернувшуюся кольцом и затаившуюся змею. Почти каждая нить имела свой оттенок, но, когда перестаешь в них вглядываться, оказывается, что радужное мельтешение цветных волосков непостижимым образом сливается в один оттенок. Но и его невозможно удержать взглядом, потому что мягкие цветовые волны безостановочно переливаются из одной в другую по всей поверхности пояска.

Я осторожно погладила его гладкую и одновременно ребристую поверхность. Металлическое сплетение было теплым, на удивление легким. Не знаю уж, какова его денежная стоимость, но с эстетической точки зрения он, безусловно, представляет ценность немалую.

– Вы взяли Филуману, – безжизненно повторила Алевтина. – Примерьте ее.

Я поискала застежку у этого симпатичного пояска – застежки не было.

– Но как? – с недоумением спросила я Алевтину.

На талии у меня так называемая Филумана, может быть, и сошлась бы, но снизу ее не натянешь – бедра не пройдут, сверху тоже – плечи застрянут.

– Филумана надевается на шею, как ожерелье, – ничего не выражающим голосом пояснила Алевтина.

Ожерелье? Ну это вряд ли… Поясок, свисающий с шеи, не будет смотреться – как бы красив он ни был сам по себе.

– А вы попробуйте, – тускло произнесла дарительница.

Ее спокойствие мне не понравилось. Кажется, сейчас у отвергнутой любовницы вновь начнется истерика. Пора звать Лизавету.

– Пожалуйста, могу и попробовать, мне нетрудно, – легко согласилась я и надела Филуману.

Поясок повис на шее, как на колышке. Алевтина безотрывно глядела на меня.

– Видите, ничего интересного, – сообщила я ей и уже собиралась снять поясок – даже руки подняла, но не успела.

Змея ожила. Раздалось звонкое зудение, как будто туча комаров влетела в комнату. Поясок заискрился вспышками разрядов – и его внезапно раскалившаяся петля поползла по моей груди вверх. Он сокращался, затягивался на шее, как удавка на висельнике.

– Ай! – вскрикнула я, пытаясь ухватиться за его скользкий край, больно жалящий разрядами, и сорвать эту гадость.