Читать книгу - "Лунная девушка - Анна Овчинникова"

Несмотря на его протесты, мы с Нортоном живо препроводили штурмана в мед отсек, и когда врач снял повязку с его ноги, я понял, что мои опасения подтвердились. Три маленькие царапины на щиколотке Дэви превратились в глубокие раны с рваными краями кожа вокруг распухла и посинела. Лунная тварь оказалась ядовитой.

На подготовку к походу ушли лунные сутки — то есть, четыре земных недели — и за это время Дэвид так и не сумел полностью оправиться от укуса лунной «кошки». Он все еще отчаянно хромал, и было ясно, что о походе за холмы ему придется забыть.

Я взял бы с собой Нортона, но побоялся оставить Веста без помощи врача. Поэтому через двадцать восемь дней после приземления «Челленджера» на юго-запад двинулась разведывательная экспедиция в составе Джулиана Райта и Кларка Ортиса… Причем все члены экипажа остались в равной степени недовольны таким раскладом.

Я до сих пор помню, насколько трудны были первые дни пути. И дело вовсе не в порядочном грузе, который приходилось на себе тащить, — при здешней малой тяжести я мог бы нести и втрое большую поклажу, — а в окружавшем нас чуждом мире, так непохожем на земной.

За неполный месяц пребывания на Луне я так и не сумел привыкнуть к ровному золотисто-розовому свечению лунного неба. Не слишком яркий, но назойливо-вездесущий свет проникал даже сквозь закрытые веки, мешая как следует выспаться. Но если на «Челленджере» я мог просто выключить свет в каюте, то теперь мне приходилось закрывать лицо согнутым локтем, чтобы заснуть, и вскоре у меня начисто исчезло чувство времени…

Однако если лунный день способен был измотать нервы землянина, то здешняя ночь являлась куда более тяжким испытанием.

Мы уже пережили одну такую ночь и знали, что после того, как Солнце переставало освещать внешнюю Луну, ее оболочка какое-то время продолжала отдавать накопленную за четырнадцать земных суток энергию. Загадочное вещество, входящее в состав этой оболочки, не только служило проводником тепла и света, но и отлично аккумулировало энергию, поэтому еще трое земных суток после «заката» на внутренней Луне длились так называемые «розовые сумерки», как окрестил их Дэви со свойственной ему склонностью к поэтическим метафорам. Все это время сверху лился медленно угасающий золотисто-розовый свет, и даже на исходе «розовых сумерек» все еще было так светло, что можно было свободно читать.

Но мало-помалу оболочка остывала все больше, и через трое суток свет начинал быстро тускнеть. Наступала пора так называемых «синих сумерек», которые продолжались часов девять — десять. В эти часы здешнее небо больше всего напоминало земное: из розового оно делалось темно-голубым, потом — густо-синим… И наконец наверху воцарялась кромешная темнота.

Весь мир накрывал бездонный мрак, несущий пронзительный холод, и ни единого светлого проблеска не появлялось на небе целых десять дней — до следующего рассвета.

Однако темнота царила только наверху.

Многие лунные животные и растения, не смирившись с необходимостью пребывать во тьме в течение ста девяноста часов, приобрели способность светиться. Стволы некоторых здешних деревьев испускали в темноте бледно-зеленое мерцание; многие лишайники и грибы тоже светились разными цветами — кто ярче, кто слабее — ив чаще вокруг «Челленджера» мы не раз наблюдали мелькание светящихся зверей и птиц… Все это напоминало некую зловещую призрачную фантасмагорию, поставленную опытным голливудским режиссером, набившим себе руку на фильмах жанра «хор-рор».

Да, трудно представить себе что-либо более гнетущее и тоскливое, чем лунная ночь, даже если наблюдать ее в непосредственной близости от «Челленджера», имея возможность в любой момент нырнуть в тепло и свет обжитого космического дома! Но мысль о том, что ночь застанет нас под открытым небом, заставляла нас с Ортисом спешить изо всех сил, чтобы добраться до обитаемых мест прежде, чем наступят «синие сумерки».

Надо сказать, в походе Кларк Ортис был для меня еще одним нелегким психологическим испытанием. Просто не знаю, как бы я выдержал общество этого подобострастно-заискивающего типа, если бы не возможность в любой момент пообщаться с Нортоном и Вестом. «Стереоглаза» по-прежнему исправно несли свою службу, передавая на «Челленджер» репортаж о нашем продвижении, и радиосвязь продолжала работать, хотя по мере приближения к холмам ее все чаще прерывали помехи. Я понимал, что вскоре совсем не смогу разговаривать с Томом и Дэвидом, и это угнетало меня даже сильнее, чем приближение ночи…

Но пока я общался с оставшимися на «Челленджере» людьми куда больше, чем с Кларком Ортисом, и на каждом привале мы с Дэви играли в шахматы: я — передвигая фигурки по маленькой дорожной доске, он — отмечая мои и свои ходы на экране Лиззи…

На третий день мы с Ортисом вышли к холмам и почти сразу наткнулись на довольно широкую каменистую тропу, ведущую в нужном нам направлении. Прошагав по ней два часа, мы устроили привал возле быстрой речки.

На глинистом берегу отпечаталось множество странных следов, отдаленно напоминающих человеческие; эти загадочные отпечатки вызвали бурную дискуссию среди членов экипажа «Челленджера».

Хотя радиосвязь с кораблем стала теперь из рук вон плохой, видеоизображение, передававшееся на экран компьютера «стереоглазами», оставалось вполне приличным, и Дэвид с Нортоном, прорываясь сквозь помехи, успели высказать свое мнение по поводу диковинных следов.

Нортон, как и Ортис, отстаивал версию о том, что сюда приходят на водопой какие-то животные, — мы же с Дэвидом настаивали на разумности побывавших на берегу существ. Помню, спор был в самом разгаре, когда Ортис вдруг выронил флягу и вскочил, подхватив карабин.

— Господи боже! — испуганно вскрикнул он.

Я резко обернулся и увидел на гребне холма силуэт четвероногого существа.